Степан Иванович, когда садился в полицейскую машину, знал, что везут его в дом для престарелых, дом для тех, у кого нет родственников или тех от кого отказались.
Забирали его из городской больницы два молоденьких полицейских при исполнении. От одного из них старик и услышал, что едут по адресу дома престарелых.
Сейчас Степан Иванович сожалел, что отправился летом скитаться, хоть какой, а дом свой был, не казённый угол. Думал до брата, который жил на севере, дойти пешком. Так сказать, землю-матушку посмотреть на старости лет и на самолёт не тратиться.
Деревня, в которой жил старик, опустела быстро, лет за десять. Потом и электричества не стало. Три года они жил с соседкой бабой Нюрой из домика у леса в Михайловке вдвоём. А потом зимой она умерла, и Степан Иванович собрал нехитрый скарб и пошёл, куда глаза глядят.
Так и шёл. Кто где хлеба даст, кто на ночлег пустит. В полях, в лесу спал под открытым небом, как получалось, так и ложился на коврик. Такая благодать, когда небо без облаков, словно одеяло в мелкий светящийся горошек. Лежишь, глаза закрыть не можешь, потому что невероятно всё. Красота, которую только увидеть можно, передать словами нельзя. Столько лет прожил Степан Иванович, а красоты этой не замечал, всё глаза его к земле обращены были, с рук она, матушка-кормилица, не смывалась. А теперь время пришло в небо смотреть. И смотрел. И видел всё вокруг, примечал, лежал и точно знал, что всё это дом его, каждая травинка, каждый куст и дерево, и капля росы.
В деревнях пожилого старика особенно не жаловали. Когда уставал, пробовал в администрации пристроиться куда-нибудь, просил брата разыскать, но чиновники только руками разводили, носы затыкали.
Поэтому и собирался силами, и шёл дальше. В одной из деревень встретилась дедушке хорошая семья. Накормили, на ночлег оставили. Но как у чужих людей жить? У них своя жизнь, свои порядки. Побоялся Степан Иванович помешать, не ко двору быть. Ушёл. Сбежал, чтобы не пожалели.
А тут неприятность приключилась. Споткнулся о торчащий из земли железный прут и рассёк ногу, да так сильно, что чуть сознание не потерял. В больницу довёз какой-то добрый человек. А там, на койке с белым бельём, словно посыпался старик, расслабился и тело размякло, болячки вылезли одна за другой как из рога изобилия.
Однажды посетители пришли к Степану Ивановичу.
— Спуститесь, Черных, к вам пришли, — велела медсестра.
— А кто ко мне придёт, у меня тут ни родственников, ни знакомых нет?
— Мужчина в форме пришёл, полиция и ещё с ним двое.
Степан Иванович испугался не на шутку, но тапочки, что ему медсестра по его просьбе купила, одел и потихоньку стал на первый этаж спускаться.
— Он? — повернувшись налево, спросил мужчина в полицейской форме, обращаясь к людям, стоящим рядом.
— Он, — кивнула Оля.
— Да, — подтвердил Саша.
Степан Иванович растерялся. Мало ли что. Непонятная ситуация. Перед ним стояли те самые мужчина и женщина, у которых он в селе Квашенка жил.
— Вот и хорошо.
Мужчина в полицейской форме достал из своей чёрной папки документы и протянул старику:
— Здравствуйте, Степан Иванович. Вот вам документы, изучайте, если всё устраивает, подпишите, где галочка. Можно подумать до следующей недели. Потом вас выписывают.
Степан Иванович трясущимися руками взял бумаги.
— Это хорошее место, объясняла Ольга. — Там есть бесплатные процедуры, я уже договорилась. Здесь вас подлатали, а там санаторно-курортное лечение дополнительно выбила. Это прекрасный дом… престарелых.
Старик смотрел на Семёновых не моргая.
«Добро люди сделали, видно же, что от чистого сердца».
— Дом престарелых, значит.
— Да, Степан Иванович, надо здоровья набраться. Тут вас через неделю выпишут и всё, куда пойдёте?
— А куда глаза глядят туда и пойду. Как всё лето ходил. К брату пойду.
— По брату пока не могу дать ответ, — вмешался в разговор полицейский, — так как ответа от всех подразделений нет. Бюрократия.
— Бюрократия, — повторил старик. — Спасибо всем, у меня ужин. Если всё, спешу откланяться.
— Да, у меня всё, — мужчина в форме развернулся и ушёл.
— Ой, вот тут яблочки наши, с того самого дерева, — Оля протянула пакет старику.
Степан Иванович вдруг вспомнил тот суп, куриный, которым кормила его Оля в день знакомства.
— Кормят хорошо, может принести что? — поинтересовался Саша.
— Хорошо кормят. Всё у меня есть.
— Полотенце, тапочки?
— Есть всё, Оля, спасибо вам, вы ко мне очень добры.
Степан Иванович быстро развернулся и пошёл по лестнице. Он очень боялся, что слёзы опозорят его. Вот тут, сейчас. Придётся утираться, объяснять… не захотел, вновь ушёл.
И вновь потянулись больничные дни. Только то, что полис с паспортом, да удостоверение ветерана труда было у Степана Ивановича, то и спасло. Подлечили. Откормили. Выспался.
А теперь выписали из больницы. Полицейские торопили. «Молодёжь, скорее надо», — подумал Степан Иванович и сел в машину.
Ехали долго. Вдоль березовой рощи, пруда, на котором плавали утки, мимо чёрно — жёлтых полей, утыканных подсолнечником. На территорию дома престарелых въехали медленно. Старик даже разглядел трёхэтажное здание. Пожилая женщина в белом халате и высоком колпаке, больше напоминавшая повариху и внешне, и одеждой, пригласила Степана Ивановича войти. Определила в комнату, оформила нужные документы и принесла бельё.
— Справитесь или помочь?
— Справлюсь, — махнул старик.
Комната была небольшая, вытянутая, рассчитанная на двух постояльцев: две кровати, две тумбочки, небольшой стол и два стула с одной стороны у входа и шкаф напротив у второй стены. Всё советских времён, но на вид добротное. Вторая кровать была заправлена, на тумбочке лежала книга, очки, стоял стакан с водой.
Степан Иванович сообразил, что здесь уже кто-то живёт.
В тот же момент в комнату вошёл мужчина. На вид он был моложе Степана Ивановича, но по паспорту они были ровесники.
— О, в нашем полку прибыло. Отлично. А то я тут один чуть с мышью не стал разговаривать. Андрей Валерьевич, — протянул руку мужчине.
— Степан Иванович, приветствую, а что тут мыши есть? — протянул он свою в ответ.
Мужчина на кровати напротив расхохотался:
— Игрушечная, внук подарил, чтобы мне грустно не было.
— У вас есть семья?
— Да, конечно. Я тут на месяц, на лечение. Тут такая история. С этой стороны как бы санаторий, а с другой дом престарелых.
— Значит я сначала здесь, а потом туда. У меня нет никакого. Брат есть, так и не смог отыскать.
— Ну ничего. Жить везде можно. Главное настрой боевой, тогда и тяготы легче переносятся.
— Это точно, — согласился Степан Иванович.
И побежали дни. Соседи по комнате сдружились. В разговорах всегда находили общие темы, интересно им было беседовать. Схожи мужчины были в вопросах политики, жизни, может, поэтому и темы для разговора не нужно было искать. Повезло.
Месяц подходил к концу. Андрей Валерьевич уехал домой и Степан Иванович загрустил.
Всё чаще, гуляя на территории пансионата, он заходил на территорию дома престарелых. И это было словно два разных мира. Словно страшное отражение находилось справа от того места, где жил старик.
— Завтра последний день вы у нас, Степан Иванович, собирайте вещи, нужно быть готовым. После обеда выписка.
Старик кивнул.
Утром дали манную кашу с кусочком масла. Степан Иванович долго возил ложкой по тарелке, есть не хотелось.
Та самая женщина в белом халате и высоком колпаке, похожая на повариху, пришла к старику после обеда, на который он не пошёл.
— Так. Давайте помогу, что у вас там нести. У меня тележка.
Тележка, словно взятая в супермаркете, стояла в коридоре напротив открытой двери. Женщина быстро сгрузила сумку и пакет Степана Ивановича и покатила. Только успевай за ней. А он не хотел торопиться. Тут было хорошо. Даже слишком, за последние пять лет.
— Так, где эти, только же здесь были? — крутилась женщина, осматривая территорию. — Сейчас за вами придут, ждите, — сказала она и ушла.
Степан Иванович стоял с этой тележкой посередине небольшого двора и ждал своей участи.
— Степан Иванович, — замахала ему Оля, выскочив из остановившейся у ворот машины.
Она подошла и спросила:
— Ну как вы, отдохнули, подлечились?
— Да. Вот выписали.
— Отлично. Тогда поехали. Саша, заберёт вещи.
— Куда? Мне туда, за мной придут, — показал он за здание.
— Кто придёт? Это мы приехали за вами. Во-первых, брата я вашего всё же нашла. Сама. И, во-вторых, дом мы свой старый отремонтировали, печь переложили пока вы отдыхали, успели, теперь вам там и зимовать можно, если захотите. Ой. Мы же вам не говорили, это сюрприз, —рассмеялась она, прикрыв рот ладонью.
Саша стоял рядом, засунув руки в карманы:
— Дом крепкий ещё, до холодов успею дрова заготовить, договорился уже, ну и уголь, наверное, привезу.
Степан Иванович пытался унять дрожь в ногах, но не мог. Кое-как сел в автомобиль и всю дорогу вытирал тонкие полоски соли на щеках.
— Вот, — показывали дом Семёновы. — Мы тут жили раньше. Наш, вон, через два дома, тут даже крышу видно. Теперь только этот участок под посадки используем. А тут подумали, если останетесь, живите. Нам земля только нужна. Тут комната и кухня.
— А мне много и не надо. Только вот отблагодарить мне вас нечем.
— Как нечем? Дом без хозяина быстро развалится. А вы за ним присмотрите, и мы будем знать что нужно там-там подлатать. Без вас забросили бы его или снесли. Живите.
На новогодние праздники Степан Иванович летал к брату. Жил у него месяц, но вернулся. С Сашкой съездили они в Михайловку на газели и забрали из его дома то, что Степан Иванович посчитал нужным.
Часть своей пенсии старик откладывал на имя Ольги. О том, что ей принадлежит приличная сумма, она узнала через месяц после ухода Степана Ивановича Черных.
Прожил старик у Семёновых ещё почти десять лет.
Из Сети
