И её увезли. Несложная плановая операция. Но родителей попросили сдать кровь в банк крови – это было обязательным условием.
— А у неё ж только с одним из нас совпадает, по идее. – спросил папа. – Может, вы пробы сначала возьмете? Чтобы мы вам лишнюю не сдавали.
— Кровь лишней не бывает! – твёрдо сказал врач.
Мама с папой сдали кровь. Мама была бледна, казалось, вот-вот и грохнется в обморок. Потом всё не могла усидеть на месте. Бегала в процедурную, разговаривала с медсестрой. Потом уж и Люсю вывезли из операционной, батя пошёл встречать, как обещал. Сидел с ней весь выходной. Мама вроде подуспокоилась, проведала дочку и повезла меня домой, хоть я и отказывался.
— Я тоже могу с ней сидеть. – упрямо настаивал я.
Мне тогда уже исполнилось одиннадцать лет. Люсю, свою маленькую светловолосую сестру, я любил больше всех на свете. Наверное, даже больше мамы и папы. А как её было не любить? Ангел. Светловолосый ангел во плоти.
Представьте себе маленький районный центр с районной же больницей. Да, новой, полностью оборудованной – даже банк крови имелся, чтоб ему. Но ПГТ он и есть ПГТ. Прошло ровно три дня – Люся уже была дома, папа собирался в рейс. Пошёл купить курева в дорогу. А пришёл… похожий на грозовую тучу.
— Папочка… — завопила Люська из детской (у неё ещё был постельный режим) – Ты принёс мне мои любимые зефилки.
Отец оставил пакет из магазина в коридоре. Велел мне быстро идти в детскую. Взял мать за локоть и завел в кухню.
— Коля… Коля… ты чего?
А в кухне был разговор, о котором я узнал только спустя годы – тогда мы с Люськой не понимали ничего. Она была ещё мала, а я слушался отца. В детскую так в детскую. Люся захныкала и стала требовать папочку и зефир, я предложил почитать ей. Слава Богу, она согласилась.
В кухне Коля, вращая бешенными глазами, подошёл к Зине так близко, что она вжалась в стену. Больше некуда было отступать.
— Это правда? Что Люська не моя?
— Да как… да что… Коленька, в своем ли ты уме? Что же ты говоришь такое?
— А я тебе скажу, что говорю. У меня кровь вторая положительная, у тебя – первая положительная. А у неё – он мотнул головой в сторону двери – третья отрицательная. Если что-то напутали, так ведь можно и пересдать.
Зина решительно отодвинула мужа, прошла к столу, села. Уронила голову на руки и простонала:
— Сволочи. Ну просила же! Чего им всем надо? Завидуют, Коленька, на нашу жизнь. Всё у нас есть. И детки вон какие хорошенькие.
— Просила значит… ну, ясно.
Он вышел из кухни, на которой осталась плакать Зина. Всего-то раз и оступилась… от скуки… с командировочным инженером. Муж всё в рейсах, да в рейсах. Это в кино муж-дальнобойщик – красиво и романтично. А в жизни – холодно и тоскливо. Зина решила, что надо что-то делать! Ведь он-то поди в рейсах своих тоже не был примерным мужем. Постольку дней катается. Она вскочила и побежала на Колей, но его уже и след простыл. На столе одиноко лежала коробка с зефиром.
После рейса отец серьёзно со мной поговорил. Просил уйти с ним.
— Пап, а как я… а Люська? Мама? А ты не можешь остаться?
На меня будто положили бетонную скалу. Скалы состоят из горных пород – я смотрел видео. И скала на моих плечах тоже была неоднородной. Там был страх потерять отца. Страх перед выбором. Получается, кого-то я всё равно терял. Посчитав нехитрое уравнение в уме, я решил остаться. Люся + мама были больше по количеству, чем один папа. Хотя, по значению могла перевесить и одна сестра.
Отец часто встречался со мной. Про Люську он как будто забыл. Я ничего не понимал, но знал: мог бы батя мне объяснить, что происходит – объяснил бы. Сестра поначалу тосковала и плакала, на неё было больно смотреть. Но потом стала спрашивать об отце всё меньше и меньше. Она замыкалась в себе и проводила все время со своими игрушками. Я не понимал дословно, за что на Люсину голову выпала эта кара, но догадаться мог. Что же касается мамы…
