от банальной грыжи до сложных врожденных патологий. Еще – травмы типа «случайно выпил «Белизну». Кто-то лежал в палате сутки-двое, кто-то ждал операции по несколько недель, или, как мы, приезжал решать свои трудности поэтапно. Были и те, кто месяцами из больницы не выходил. Насмотрелась, словом.
Чем бы ни болели дети, для родителей это испытание. Особенно, когда страдают малыши, которые не могут ничего сказать и объяснить, где болит. А их тревожные мамочки изо дня в день сидят в четырех стенах из белого кафеля и говорят-говорят-говорят. У каждой позади – стресс от диагноза, впереди – полная неизвестность, в голове вопрос: за что?
Сохранять оптимизм архисложно, потому что вокруг много горя. Такого густого отчаяния, рядом с которым прежние проблемы превращаются в пыль. Хирурги – люди закаленные, и, как правило, довольно суровые. Стремятся называть вещи своими именами, не внушать ложных надежд.
А мамы ведь разные. Одни стойкие и спокойные, другие хотят внимания, сочувствия, обещаний «все будет хорошо!», а еще лучше – гарантий. Одна такая у нас в палате лежала. Все время себя накручивала. Операцию откладывали несколько раз, и Татьяна решила, что дело все в докторе. Обижалась, что он неправильно ко всему подходит, не решает технические вопросы (раз или два операцию переносили потому что «реанимация занята»), не может ее успокоить, не настраивает на хороший результат. Точно денег хочет.
Вывела ее из этого состояния …санитарка.
Зинаиду Макаровну мы ни разу не видели в плохом настроении. Ей было сильно за 60, такая, знаете, сухая, поджарая, подвижная старушка из породы «маленькая собака до старости щенок». Она трудилась в отделении много лет, и по сравнению с нами, расстроенными и растерянными молодыми мамашами, видела уже все. Мы любили ее дежурства, ждали. Два раза в день она приносила весточки из больничного мира, шутила, рассказывала вдохновляющие истории.
Мытье пола в небольшой палате занимает несколько минут, но и за это время Макаровна услышала от Татьяны все, что нужно. Поставила швабру:
– Зря ты, хорошая моя, доктора ругаешь. Он по вашей части – лучший, самый опытный. Если говорит, что надо ждать, значит, жди. Ему видней. Никто твоего мальчишку не поправит, кроме него, уж поверь. Золотые руки. А что чудес не обещает, так правильно делает.
– Почему?
– Потому что не все в его руках, и он это знает. Да и опыт есть: нельзя ничего обещать. Мать поверит, напланирует, а потом – раз, осложнения, что-то идет не плану. Обычное дело, но с детьми трудно очень не расстраиваться от каждой ерунды. А если нет ожиданий, наоборот, каждому маленькому успеху радуется.
– Но я пока ничего не жду – мы до первого этапа не может продвинуться. Зачем он тогда нас тут, в больнице, держит? Назначил бы дату и домой отправил. Так нет, уже которую неделю завтраками кормит. Сил моих уже нет.
– Да, неопределенность тяжело перенести, но тут ничего не поделаешь, моя хорошая. Такая теперь у тебя жизнь. Неизвестно ведь, лучше станет после операции или, наоборот, хуже – и такое ведь бывает. Все станет иначе, а с малышами, сама знаешь, каково это. Еще будешь эти спокойные дни с привычным распорядком как рай вспоминать.
Каждый раз Макаровна задерживалась у нас поболтать, словно шефство брала над мамочками, которые не справляются. Рассказала историю, как одной, назовем ее Катей, неопытный врач сказал, что у сына несложная совсем проблема с кишечником, через пару месяцев после рождения все исправят. У Кати был второй брак, первый с этим мужчиной ребенок и какие-то высокопоставленные родственники со стороны мужа. Они и так-то ее не жаловали: мол, взял замуж с ребенком. А тут такое. Больного сына родила. Поверив доктору, Катя уговорила мужа скрыть диагноз от родни. Многие ведь первые месяцы ребенка никому не показывают, а потом все будет как надо.
Но все пошло не по плану….
