— Меня вызвали на опознание, — она мяла в руках ручки сумки и еле держалась на ногах.
— Проходите в пятый кабинет, там всё расскажут, — указал мужчина на входе, после проверки документов.
В кабинете горела одинокая лампа без абажура, а за столом сидел высокий, худой мужчина в очках. Разговор не ладился. Светлана Юрьевна не давала мужчине сказать и всё спрашивала, размахивала руками. Он подал ей стакан воды и попросил успокоиться.
— Я понимаю, что у вас множество вопросов. Вот тут какая ситуация. На участке между двумя железнодорожными станциями обнаружено тело. При нём не было документов, только скомканная в руке справка, выданная на имя Леонтьева Максима Александровича. Запросы, что были разосланы по пути следования поезда, выдали, что в посёлке «Ключики» имеется такой уроженец с пропиской в ближайшем городе. Но по адресу никого застать не удалось, поэтому вам была направлена телеграмма. А теперь вы говорите, что ваш сын пропал.
Это для этого мужчины в очках всё было очевидно, но только не для матери. Из пятого кабинета дорога по коридору казалось ей нескончаемой. Ноги не слушались, шла она медленно.
— Леонтьева? Светлана Юрьевна? — мужчина в тёмно-синем халате взял из рук женщины бумагу и пригласил войти.
— Постойте здесь, как будете готовы, скажите.
Она тут же кивнула.
— Не он, не он, — повторила она.
— Посмотрите внимательно. Может, были родинки, шрамы, что-то такое…
— А что смотреть. Волосы у сына, как у меня чёрные, да и глаза, смотрите какие у меня глаза, — она посмотрела на работника, замерла на секунду. — Голубые, видите.
Мужчина стал переминаться с ноги на ногу, принимая решение.
Перед ним стояла совершенно седая женщина. О том, какой у неё был до данного момента цвет волос, можно было только догадываться, да и цвет глаз, когда веки закрыты, не было видно.
— Это не он, — замотала головой мать.
— Пройдите в пятый кабинет, до конца заполните протокол. Без бумаги нельзя, вы уж потерпите ещё, вас не буду задерживать.
— Да, конечно. А с моим сыном что? — вдруг задала вопрос она.
— Ищите, — пожал плечами сотрудник. — В больницы обращались? Начните с заявления в милицию.
Теперь у матери была цель. Она вышла из прохладного помещения и закрыла за собой дверь. Летний тёплый ветер тут же окутал всё тело и заставил Светлану Юрьевну закрыть глаза. Нужны были силы, много сил.
В три больницы города N мать решила съездить сама. Нужно было с чего-то начинать. Она взяла листок бумаги и решила переписать все населённые пункты по пути следования поезда. Теперь оставалось выяснить, сколько где больниц и отделов милиции и объехать все или позвонить.
Телефонным разговорам Светлана Юрьевна не доверяла. Знала, что человеческий фактор может сыграть совершенно чудовищную роль в её поисках. Что далеко ходить, началось всё с телеграммы.
Визиты в три больницы этого города результатов не дали. С первого числа в одно из лечебных учреждений поступил всего один человек без документов в бессознательном состоянии и это была женщина.
Светлана Юрьевна купила билет на поезд и отправилась домой.
На одной из станций она вышла на перрон. В вагоне было жарко, хотелось дышать полной грудью, вдыхать надежду, а при таком скоплении людей сделать этого было невозможно. Перекинув сумку с одной руки на другую, Светлана Юрьевна поправила платок и пошла в противоположную сторону от выхода. Людей здесь было совсем мало.
Она встала спиной к перрону и несколько раз глубоко вздохнула. Стало легче. Сделала ещё несколько шагов и вновь глубоко вздохнула. Прохаживаясь вдоль вагонов, Светлана вдруг заметила на другом конце, где-то на территории привокзальной площади очень знакомую фигуру. Кепка белая, синяя рубашка в полоску, точно такую мать подарила сыну в прошлом году, и белые брюки.
Сердце матери застучало, позвало. Светлана Юрьевна бросилась оббегать поезд, она спешила, забыв о том, что должна ехать дальше. Кроме той фигурки, удаляющейся от неё, ничего больше её не интересовало.
На площади было многолюдно. Белую кепку из вида мать давно потеряла, она бегала и искала сына.
Милиционер заметил её сразу. Остановил и уточнил, что случилось.
— Давайте пройдём на станцию, попрошу диспетчера сделать объявление, может, не обознались.
Светлана Юрьевна не хотела идти, понимала, что ей хотят помочь, но чувствовала, что всё это зря, она только теряет время.
Поезд тем временем тронулся, милиционер стал успокаивать женщину, усадил на стул и предложил воды.
Мать отказалась и спросила:
— А есть тут больница?
— Есть конечно, — утвердительно кивнул милиционер.
— Дайте адрес, хочу узнать не поступал ли к ним мой сын.
— Я позвоню, подождите, — он указал женщине рукой, чтобы не вставала с места, и сам взял телефонную трубку.
— Да…, Леонтьев Максим Александрович. Так. А Леонтьев есть?
— Нет… Жаль. А без документов никто не поступал?
— Поступал? Мужчина? Что же вы мне голову морочите…
Светлана Юрьевна сидела на самом краешке кровати. В палате было так светло, что свет отражался даже от стен и выкрашенного пола. Словно коробочка с солнечным светом и они там были. Мать поправила спускающийся с плеча халат и вновь погладила чёрные волосы мужчины, лежащего перед ней.
— А он всё время «мама», — я ему пить дам, а он опять. — Поезд, деньги, мама. Как же хорошо, что вы его нашли. Сегодня только из реанимации перевели в палату, не помнит ничего.
— Спасибо вам, — мать улыбнулась молодой медсестре и повторила. — Спасибо.
И это «спасибо» звучало так искренне, с такой благодарностью, словно молитва, словно вздох жизни.
— Ма-ма, — послышалась тихое.
— Тут я, Максимочка, тут.
— Он меня толкнуть хотел из поезда, а я его за рубашку схватил… Деньги, всё деньги…, — не открывая глаз, прошептал сын.
— Всё позади, мой хороший, я тебя нашла, а дальше всё хорошо будет.
— Молоко буду… и пышки с мёдом.
Мать улыбнулась.
Когда сын был маленький и выздоравливал, всегда просил холодного молока и горячих пышек с мёдом.
— Сделаю, принесу, гладила она его по руке… Спасибо!
