— Даша, Да-ша, где Маринка? Где её носит?
Уборщица, худенькая молодая девчонка в синем платке, открыла дверь склада и, крикнув «Марина», тут же захлопнула:
— Так она же в «Солёное» уехала, сегодня доставка.
— А, да, я забыла, Мария Васильевна пригладила волосы на голове и взяла телефонную трубку в руку.
— А что же мать на опознание, а не жену зовут? — удивилась Зоя.
— А кого же ещё? В разводе Максимка был, давно в разводе… Он с моим Петей поэтому и стал на вахту ездить, что ничего не держит дома.
Подобного рода телеграммы приходили на почту посёлка «Ключики» редко. Три года назад глава местного сельсовета добился, наконец, выделения средств на проведение телефонной линии и бесплатной установки аппаратов некоторым категориям жителей. Сразу проработал так, чтобы на каждой улице имелся телефон. Скорую помощь, милицию вызвать, с родственниками связаться или в пожарную часть позвонить. На собрании всех жителей предупредил, чтобы по пустякам хозяев не донимали и пользовались связью в исключительных случаях.
Дозвониться до улицы «Пролетарская» сразу не получилось, на том конце было занято. Через пять минут вновь короткие гудки.
Когда трубку, наконец, взяли, начальница чуть не выругалась, но высказать не преминула.
— Котькина, а если что важное, а у тебя телефон занят? А-а? У-у-у, я на тебя докладную напишу, заберут аппарат, Андреевым поставят.
— Мария Васильевна, помилуйте. Галка это с женихом своим трещала, свадьба же у неё через месяц, вот и не могут наговориться. Каждый день ходит ко мне как на работу, еле трубку отобрала.
– Смотри мне, Котькина, чтобы в последний раз. Что там, платье купила Галя?
— Ой, Мария Васильевна, купила уже, хвалилась. Вот собралась ещё подъюбник перешивать, да туфли ношеные не хочет, жених ей новые пообещал взять.
— Ясно. Я вот что тебе звоню. К Леонтьевой сходи, скажи, пусть срочно к нам зайдёт, ей телеграмма.
— Так скажите, что там пишут, я передам.
— Нет, не могу тебе, нужно лично, а у меня почтальон уехала. Пусть приходит. Позвони мне сразу, как уведомишь, дело серьёзное.
Мария Васильевна положила трубку и открыла дверь, чтобы выйти. На секунду дверь замерла, а потом, громко хлопнув, закрылась от сквозняка. Бумаги на столе Зои тут же разлетелись, играя в салочки. Телеграмма для Леонтьевой Светланы Юрьевны не полетела на пол, она просто провалилась в щель между столом и стойкой.
Котькина, готовящая еду и перемешавшая на плите рагу, окрикнула внука, гуляющего во дворе и приехавшего на летние каникулы:
— Сбегай в тридцать пятый дом, тёте Светлане скажи, чтобы срочно пришла на почту, понял?
Мальчишка кивнул и убежал, а женщина принялась дальше помешивать еду.
Вернувшись, внук постучал бабушке в окно и, пытаясь отдышаться от быстрого бега, наклонившись, держался руками за коленки.
— Сбегал? — спросила открывшая окошко женщина.
— Да, — сопровождая кивком головы ответ, выпалил он.
— Сказал?
Мальчик вновь кивнул и сказал, что её не было дома.
Но Котькина, увидев, что внук кивнул, не дождалась его ответа, боясь за своё рагу, скрылась на кухне.
Через три часа, когда почтальон вернулась на почту, Мария Васильевна спросила:
— Всё доставила?
— Да, Мария Васильевна.
— И телеграммы все?
— Все.
Звук нарастал, приближался, и его источник был готов оповестить всех собравшихся на вокзале о том, что пассажирский поезд прибывает на станцию.
Светлана Юрьевна сидела на перроне, опустив голову и прикрыв глаза. Июньское солнце уже готово было отдать своё тепло всему до чего способны дотянутся его лучи. Пятый день мать дежурила на станции и почти не спала, дремала.
В последние четыре года мать с сыном встречались здесь, на перроне. Четыре, чаще пятнадцать минут отводилось на встречу. Сын работал вахтовым методом и, возвращаясь к себе домой в соседний город, всегда брал билет на поезд, чтобы повидаться с матерью.
В указанный сыном день она пришла чуть раньше. Встала на привычное место у выхода с перрона и долго всматривалась в выходящих из вагонов пассажиров.
Сына не было. Он позвонил поздно вечером неделю назад и сообщил, что взял билеты на первое число.
Но не приехал. Мать ждала все поезда в тот день, на которых мог приехать сын. Телефонный звонок на номер, который у неё был, не дал результата. Длинные гудки семь раз подряд давали понять, что никто в квартире сына не желает говорить.
На следующий день Светлана Юрьевна вновь пришла на перрон и, сев на лавочку у входа в здание вокзала, принялась ждать. Каждый поезд она встречала с замиранием сердца, в каждое лицо всматривалась с надеждой. Хотелось услышать вместо привычной и надоевшей уже фразы: «… прибывает поезд…», — Внимание. Сообщение для гражданки Леонтьевой Светланы Юрьевны. Ваш сын ожидает вас в здании вокзала у кассы номер 1. Повторяю…»
Уйти со станции не позволили ноги, они не слушались, гнулись, как у ватной куклы под собственным весом. До посёлка автобусы уже не ходили, и мать просидела на улице всю ночь.
Рано утром, когда остановившийся на несколько минут поезд остывал, окутанный моросящим дождём, два паренька выскочил на перрон. Один держал пачку сигарет, второй засунул руки в карманы и поднял воротник. Они оба заметили Светлану Юрьевну, сидевшую на лавочке с закрытыми глазами, и сумку стоящую рядом тоже заметили. Всего за несколько секунд они очутились около лавочки.
— Молодые люди, здравия желаю, младший лейтенант Юдин, — мужчина перегородил дорогу парням и спросил. — Не опоздаете на поезд, уедет?
Парни стушевались и тут же вернулись к своему вагону.
— Гражданочка! — милиционер тронул Светлану Юрьевну за плечо.
Она вздрогнула и подняла голову.
— Ждёте кого или от поезда отстали?
— Я? Жду. Сынок приехать обещал.
— Хорошо, ждите, но будьте внимательны и не оставляйте личный вещи без присмотра, — милиционер кивнул на сумку.
Светлана Юрьевна схватила сумку за ручки и поправила платок.
Милиционер ушёл, а женщина ещё немного посидела и пошла в здание вокзала узнать расписание поездов.
— Леонтьева? Светлана? — начальница почты посёлка «Ключики», приехавшая вместе с водителем забирать корреспонденцию и посылки на вокзал, узнала женщину-односельчанку .
— Вы приехали или уезжаете? У нас погрузка заканчивается, можем забрать вас с собой.
— Спасибо Вам большое. Домой. У меня, если честно, уже сил нет.
— Поедемте, поедемте, расскажите, как у вас дела, — Марии Васильевне очень хотелось узнать подробности поездки Леонтьевой.
— Сижу тут уже четвёртые сутки. Сын обещал проездом быть, должны были встретиться. А он не приехал. Не могу дома. Вот верите. Вот тут всё ходуном ходит, — мать показала ладонью на грудь.
— Верю. Почему же.
— Вот и я верю, что приедет. Материнское чутьё оно такое.
— А откуда возвращается сын? Почему ждёте, никуда не ездили? Светлана Юрьевна, а телеграмму вы не получали три дня назад? — засыпала вопросами начальница почтового отделения.
Женщина замотала головой.
— Не получала.
— Та-а-ак, интересно, очень интересно. Раньше в моей практике такого не было.
Под липой у детского сада стояла скамейка. Мария Васильевна усадила Светлану Юрьевну и начала рассказывать издалека, пытаясь подобрать слова. Сейчас она понимала, что с должности её уволят за халатность.
— Вы только никому не говорите, Светлана Юрьевна, голубушка. Двое детей, внуки у меня. Не губите. Была телеграмма три дня назад для вас. Я её дословно помню. Просили приехать на опознание.
Начальница почтового отделения смотрела, как сидящая перед ней женщина медленно сползает со скамейки на дорогу.
***
