Но на день третий, когда ни Саши, ни детей дома не было, отец зашёл к Тане на кухню и объявил, что они с Галиной перебираются в гостиницу.
– Просто, чтоб не стеснять, Танюш. Не обижайтесь. Мы каждый Божий вечер будем у вас. Я так скучал по внучатам, по тебе…
– Пап, ты чего? – на глаза Татьяны навернулись слёзы, – Зачем? Я, вроде, всё для вас…
– Просто так будет всем нам удобнее. А то вон мы зал занимаем. И вообще, не догадались – сразу надо было.
Татьяна с грохотом бросила ложку о стол, ложка подскочила, зазвенела, упала на пол. Она пробежала мимо отца, открыла дверь в зал и заговорила во весь голос:
– Это Вы! Это всё вы настраиваете отца против нас! Зачем? Что мы вам сделали? Неужели я не имею права просто побыть с отцом?
В комнату уже вошёл отец. Он встал перед дочерью, но она отталкивала его пытаясь кричать в лицо Галине. Она распалилась, вспоминала мать, упрекала, что Галина влезла на ее место, что жаждет жилплощади отца …
Всё, что надумала, что накипело внутри, пыталась высказать в этом кричащем упрёке.
Отец отступился, оказался позади ее. Она поймала взгляд Галины – она смотрела на своего Павла, сведя брови – как бы прося не обращать внимания, не волноваться, потому что и она – совсем не волнуется. А потом вдруг вскочила и шагнула к нему.
– Капли там… Там на тумбочке, давай, Таня.
Татьяна оглянулась на отца – он сидел на краешке кресла, чуть склонившись вперёд, бледный, держался за грудь.
После капель его уложили. И вскоре он уснул – действовало лекарство.
– Смотрите, Тань. Вот эти таблетки через час ему дайте. А потом на ночь. Две в день – завтра. И ещё вот эти капли. А если будет хуже, надо – врача и в больницу. Я оставлю его выписки больничные.
– А Вы? – Татьяна тяжело дышала, она накричалась, разволновалась, испугалась за отца.
– Я в гостиницу перееду. Я может и уеду, если билет сменю. Плохая была идея – приехать вместе. Вы правы.
– Плохая, – кивнула Таня.
– Спит. Я поеду, Тань. Только Вы скажите ему, что я уехала в Омск. Ладно? А то ведь в гостиницу побежит. А ему полежать надо… Я по телефону его успокою, скажу, что еду уже, что увидимся в Омске.
– Да, это правильно, – согласилась Татьяна.
Сейчас ей уже было стыдно перед этой женщиной, но она искала доводы в свою защиту, свой поступок ошибкой признавать не хотела.
В конце-концов, кто она такая, эта Галина? Какое она имеет право распоряжаться, к примеру, лекарствами отца? Жизнью его распоряжаться. Никто. А вот она – дочь! И здоровье и жизнь отца должны быть в ее руках.
Она даже сама вызвала и оплатила такси Галине, помогла снести чемодан.
– Простите меня, Таня! – садилась Галина в такси.
– И Вы… , – буркнула, но не договорила, захлопнула дверь.
Всё, – выдохнула. Слава Богу!
Теперь всё, как прежде. Отец здесь, с ней. Всё будет хорошо. Он придет в себя, и они будут сидеть и вспоминать маму.
Были у Татьяны и планы – поговорить с отцом о переезде в Иваново. Что ему одному делать в Омске? Галя эта не в счёт. Захочет любви, найдут они ему тут партию и получше. Столько знакомых. В конце концов, Иваново – город невест, а невесты бывают разных возрастов.
Осталось, успокоить отца. И это казалось сделать совсем и не сложно. Отец проснулся, услышал информацию про Галину, перевернулся на другой бок и опять уснул.
– Уехала! – на пороге радостно сообщила Татьяна мужу, сделала радостный жест рукой.
– А отец?
– Дома, спит.
– Как это он ее отпустил?
– Значит, не такая уж и любовь была. Отпустил. Хоть отдохнёт.
Удивились резкому отъезду бабушки Гали и дети. Странно, но Тане показалось, что они даже загрустили. Она, действительно, умела рассказывать интересные школьные истории. Ну… дети есть дети – завтра ее уже забудут.
Поздно вечером Татьяна слышала, как отец звонил – разговаривал он явно с Галиной, и она очень надеялась, что версия об отъезде ее в Омск в силе.
Утром Таня позвонила ей. Галина опять просила прощения, говорила, что придется ей пробыть в Иваново ещё четыре дня. Она уже готова была взять билеты на верхнее место поезда, потому что нижних просто нет, готова была просидеть всю дорогу в автобусе, потому что до Москвы не так уж и долго ехать, но – билет на самолёт взяла лишь на дату пятого дня. Увы … Пик сезона.
Но отцу она сказала, что уже улетела. Так что …
Татьяна вздохнула облегченно, честно описала ситуацию Наталье.
– И ты думаешь – не проговорится она ему? – спросила та.
– Уверена.
– Почему уверена?
– Не знаю. Такая она женщина. Она даже обещала трубку брать не каждый раз. Иначе он повиснет на телефоне.
– Слушай, Танька, а мне все больше кажется, что классная она тётка. Может зря ты с ней так?
Ох, как же трудно признавать свои ошибки! Силы и смелости не хватило.
– Не зря! Отец не здоров. Не нужны ему эти отношения. Ему о себе думать надо.
Но в доме после отъезда Галины повисла стылая печаль. Отец, ссылаясь на плохое здоровье, отказывался от прогулок, практически ни с кем не разговаривал, перестал интересоваться делами внуков. Он лежал и смотрел в одну точку, ел как будто через силу. Даже телевизор его не интересовал. А Галина не всегда брала трубку.
Татьяна представляла, как мается она в гостинице, видит звонок отца, смотрит на телефон мучительно и трубку не берет – он должен побыть с семьёй.
– Чего с отцом-то? Лежит и лежит. Может они с тетей Галей поссорились? – беспокоился Саша.
– Они – нет.
Нужно было с кем-то в семье поделиться, и Татьяна рассказала о ссоре с Галиной мужу. Он выслушал внимательно, провёл пятерней по чубу со вздохом и философски изрёк:
– Знаешь, почему лошади живут так долго?
– Почему?
– Они никогда не выясняют отношения!
На мужа она обиделась. А отец всё лежал и лежал.
– Пап, может врача?
– Пройдет, – махал он рукой.
Но Таня его не послушала, на третий день врач прибыл, дал направление на обследование. Вместо культурной программы, они поехали на УЗИ и прием. Записались на вторую половину дня.
– Пап, ну, вроде ничего страшного. Чего же ты так расквасился? Из-за Галины?
Отец сидел на заднем сиденье, они ехали из больницы.
– Не знаю. Думал, пойдем с внуками в парк, поедем на экскурсии.
– Так что мешает? Пошли…
– С внуками, с тобой и с ней. Всё представлял, как подружитесь вы, как …, – он махнул рукой, отвернулся, в глазах блеснула слеза, – А ведь с Максом она сильно подружилась, да? – он улыбнулся сквозь слезы, вспомнил что-то хорошее.
– Пап! Тебе о здоровье думать надо. Ну, не забывай про годы, пожалуйста. Не дай Бог что. Вон ведь как прихватывает сердце.
– Когда-нибудь не страшно умереть — страшно умереть вот сейчас, – ответил отец.
– Да я не о смерти. Ты чего! Просто, мы у тебя – одни! А таких женщин будет … Вот переезжал бы ты сюда. А? Обещаю, невесту тебе найдем.
– Невесту? А зачем она мне?
– Ну, как зачем? Галина же зачем-то была…
– Вот ты опять… Мама была, Галя была… А они не были, а есть. И ничего с этим не поделаешь. Ничего …, – он посмотрел за окно так пристально и внимательно, что Татьяна невольно перевела туда взгляд – вдруг показалось ей, что видит он двух своих любимых женщин в мелькающих вечерних улицах.
А когда отказался он ужинать, набрал номер, сидя на постели, послушал гудки и лег на бок, не раздеваясь, Таня не выдержала – набрала номер Галины сама. Но, увы, трубку та не взяла, хотя брала раньше ее вызов всегда.
Таня взглянула на часы.
Господи, она же сегодня уезжает! Вспомнила, что Галина говорила о вечернем московском в семь. Ого! Да она уже на вокзале, не слышит, наверное.
Как охолонуло. Что она творит? Что? С чего вдруг стала она такой холодной мегерой?
Она бросилась в комнату, натянула только что снятые джинсы.
– Мам, ты куда? – кричала ей вслед Алиска, но она уже летела с лестницы: «Только б не пробка, только б не пробка!»
Пробка … и телефон Галины молчит! Закон подлости!
Сейчас Татьяна готова была взглядом потушить красные светофоры. Она мчалась к вокзалу, что было сил. Но опоздала, посадка уже началась. Татьяна бегала по перрону, озиралась.
– Вы к нам, на поезд, или кого-то потеряли, женщина? – увидев ее, мечущуюся по перрону, спросила проводница.
– Да! Пожалуйста! – подскочила она к немолодой проводнице, – Пожалуйста! Я не знаю в каком она вагоне! Пожалуйста! – она хватала проводницу за лацканы.
– Господи! Да что у Вас случилось-то?
– Случилось! Я виновата, понимаете? Отцу плохо … Мне надо женщину найти!
– Погодите, – отстранилась, шагнула в вагон, – Оль, – крикнула проводница внутрь вагона, – Выйди-ка.
Вышла вторая проводница.
– Вот тут… Найти человека надо, вагон не знает. А то… Вишь? – она кивнула на Татьяну, вид у той был умоляюще-страдающий, – Введи в список. Фамилию и имя говорите, сейчас найдем по билетам. Только успеем ли? Отправление уж …
– Говорите: фамилия, имя, – в руках второй проводницы железнодорожный смартфон и рация.
– Галина! А фамилию я … , – Татьяна растерялась, она, и правда, не интересовалась фамилией Галины, – Я не знаю, – опустила голову.
– Ну, здрасьте! – хлопнула по юбке проводница, – Знаете, сколько тут Галин!? Мы и так нарушаем.
Татьяна подняла глаза, увидела рацию.
– По связи передайте. Я прошу вас! Пусть объявят по вагонам вот так: «Галина, муж Павел и дочь Татьяна Вас просят остаться!» Пусть объявят по вагонам, пожалуйста. Так и передайте, она поймет. Передайте: «….муж Павел и дочь Татьяна…», – она умоляла, тараторила, подсказывала, проводница качала головой, но рацию включила и просьбу-информацию передала.
А до отправления меньше минуты… Это невозможно. Уже ничего невозможно изменить. Две эти проводницы тоже озирались, ждали, но флажок сменился на свёрнутый жёлтый. Гудок.
Проводница развела руками – она сделала, что могла. Двери вагонов закрывались, дернулся состав.
И тут, взмах красного флажка проводницы через три вагона от них, молодой парень с чемоданом выскочил на перрон, протянул кому-то руку… И Татьяна увидела слегка растерянную Галину. Парень заскочил обратно.
– Она? Ваша мама? – выглядывала проводница, – Получилось?
– Она, – кивнула Таня, – Мама, – улыбнулась проводницам, поблагодарила, положив обе руки на грудь и пошла навстречу Галине.
Галина увидела ее, смотрела взволнованно. Шагнула навстречу, лицо тревожное.
– Что-то с Пашей? Что?
– Нет. Всё нормально. Только он очень грустит. По Вам грустит, тетя Галя. И мы… А я… Я очень прошу меня простить. Господи! Я очень виновата, но я постараюсь, я…, – радость сменили слезы.
– Ну, что ты! Что ты, Танечка! – Галина погладила ее по плечу, – Это же трудно. Это же очень трудно – принять на место матери другую женщину.
И Таня вдруг обняла ее – эту, ещё не ставшую ей родной, женщину. Но ведь всё у них было впереди.
– Пойдёмте, – Таня втянула носом и подхватила чемодан, – Попробуем начать все сначала. Папа так мечтает об этом. И мы все – тоже.
Татьяна пошла вперёд, оглянулась – Галина незаметно утирала слезу.
И так хорошо стало у Татьяны на душе, такая радость – она успела.
***
Пишу для вас
Автор: Рассеянный хореограф