В чём был — на улицу. Бежал по посёлку, никого не видел, хотя его видели многие, почтительно уступали дорогу, смотрели вслед. Он знал, что может не успеть, он сразу понял, что это такое.
Каждая минута дорога. Дома билась в истерике Леночкина мама, Леночку сводили судороги. Два мокрых полотенца, массаж…
— Помогите мне!
Но мама не помощница, отец тоже. Зажав волю в кулак, к доктору подошла бабушка. Как долго тянется время. Как быстро оно летит. Пульс не прослушивается. Почти…
— Бегом в ванную, несите мокрое полотенце.
Слабый, совсем слабый пульс. Массаж сердца. Рука совсем занемела, он не ощущает её. Крошечный комочек в его больших ладонях. Надо сделать искусственное дыхание. Доктор склоняется над девочкой, пытаясь приоткрыть её маленький ротик. Когда она открыла глаза и виновато как-то улыбнулась, он готов был засмеяться от счастья, но он от «счастья» -заплакал. Он и сейчас слегка отворачивается и протягивает мне Леночкину фотокарточку:
— Красавица, правда? Всё у нас хорошо.
Когда Леночка вырастет, родители обязательно расскажут ей, как доктор Великородов выцарапал её из лап смерти. А когда сама Леночка станет мамой, она расскажет об этом своим детям. И внукам расскажет. И если кто-то из них вдруг надумает пойти в медицинский, она совсем не удивится: может, это наследственное, ведь в её жилах течёт докторская кровь.
Год назад Великородов вздохнул свободно: амбулатория приобрела наконец старенький автомобиль, и теперь ему не надо бить ноги по поселковым большакам. Полгода назад автомобиль украли. Увели прямо из-под окон амбулатории. Говорит об этом как о предательстве.
— Все в посёлке знают, что без транспорта мы как без рук. У всех дети, не дай Бог что случится, бывает, каждая минута дорога. Ведь свои, не чужие позарились. Или у них детей нет?
Тогда он закрылся в спальне’, долго лежал, смотрел в потолок. Не хотел никого видеть. Жена испугалась:
— Тебя, Сергей, предали. Уходи, без работы не останешься.
Оно так, конечно. Только ведь предали двое-трое, а остальным он нужен. И опять шагает он, «безлошадный», по поселковым тропинкам, обходя лужи, поспешая по вызову. Купить бы старую какую колымагу, лишь бы колёса, лишь бы не на ногах, но покупка эта в амбулаторном бюджете не значится, а из оклада участкового врача даже на велосипед накопить невозможно.
Редчайшее сочетание — детская душа и мужской характер. Как правило, одно исключает другое, но если уж уживаются вместе два этих качества, то рождают удивительный человеческий тип. Этот тип способен жить в современных условиях, не ломаясь, но и не переступая за черту совести. Редкий тип. Великородов яркий его представитель.
Давно, когда совсем молодым, после института, бросили Великородова на «Скорую помощь», он только первые три дня ходил растерянным. Потом взял себя в руки, раскрутился так, что до сих пор помнят на «скорой» те благословенные времена, когда все жили как одна семья. И когда залётная комиссия уволила диспетчера «скорой», женщину-инвалида, они встали за неё стеной. Сам Сергей лежал тогда в больнице. Он оделся и ушёл из палаты. Искать справедливость. А когда нашёл её, вернулся долечиваться. Правда, его тогда со скандалом выписали за нарушение больничного режима, он не роптал — всё правильно, он бы тоже так… Тогда сосед по палате, пожилой, воевавший, сказал ему:
— Ну, парень, ты даёшь! Смотри, с твоим характером врагами обделён не будешь.
Это нормально, считает Великородов. Враги — это нормально. Для мужчины, который занимается делом, это как шрамы на лице. Разве можно быть всеобщим любимцем? Даже артисты имеют как поклонников, так и ненавистников. А он врач. Он участковый доктор, его участок соткан из судеб, из имён, из лиц. Даже случается порой так, что вчерашний враг, прознав в нём человека достойного, становится другом.
Дышащий перегаром верзила жалуется на боли в пояснице. Пришёл за больничным. Сергей Владимирович пишет в истории болезни «алкогольный синдром» и отправляет восвояси. Верзила требует, «а то будет хуже…» Великородов выставляет его из кабинета. А вечером, когда амбулатория опустела и он сделал первые три шага в сторону дома, верзила вырос перед ним:
— Не боишься, доктор, по тёмным улицам-то ходить? Смотри, скоро повидаемся…
И повидались. Сергей Владимирович шёл на срочный вызов по уже совсем тёмному посёлку. Был крепкий мороз, узкая тропочка петляла среди заснеженного пустыря. Верзила вырос перед ним, сумрачно посмотрел в глаза и… посторонился. Врач не обольщался, знал, сейчас догонит, и надо быть готовым ко всему. Заскрипел сзади снег. Не оглядываться…
— Куда собрался, доктор, в такую темень?
— На вызов. У ребёнка трёхмесячного температура под сорок.
— Куда идти-то?
— Да сам точно не знаю, сказали, в эту сторону, какая-то улица Дзержинского…
— Пойдём, провожу…
Проводил. Подождал на улице. Обратно шли вместе. Конечно, не друзья, но уже не враги.Такие вот они, его будни. Да и праздники такие же. Чем они отличаются от будней?
Он не стал военным врачом, и на его плечах нет погон с золотыми звёздами. Но любовь к звёздам не чужда ему, лейтенанту запаса. Он полюбил звёзды, даже пусть одну, случайную утреннюю звёздочку, зависшую над поселковыми домами и благодарно смотрящую на него сверху, когда он, уставший, идёт домой из дома, который покинула беда.
Наталья Сухинина