— На море, — она вдруг улыбнулась. — Я еду на море. Одна.
— В смысле?
— Я получила премию на работе. И купила путевку.
Он уставился на нее так, будто она заговорила на незнакомом языке.
— На работе? Премию? И ничего не сказала?
— А надо было?
— Мы же семья! — его голос поднялся, но Люда жестом показала на спящих в доме.
Семья, — она кивнула. — И что?
Виталик поставил кружку на тумбочку, подошел ближе.
— Покажи путевку.
Она достала документы из-под белья, протянула ему. Виталик вчитывался, шевеля губами.
— Ты потратила все деньги? На себя?
В его голосе было столько изумления, что Люда невольно улыбнулась.
— Да. Все. На себя.
— А мы?
— А что вы? У тебя зарплата. У твоей мамы пенсия. У Дениса бутерброды в холодильнике. Справитесь неделю.
Виталик вдруг покраснел, желваки заиграли на скулах. Его лицо исказилось, шея набухла от возмущения.
— Ну ты и жадина, премию получила и ни слова! — надувался муж, потрясая бумагой перед ее лицом.
В груди Люды оборвалась последняя ниточка, последняя надежда на то, что он поймет, посочувствует. Восемнадцать лет вместе, а он думает лишь о деньгах. Не о ее усталых глазах, не о седеющих висках, а о деньгах.
— А ты в кого такой наглый? — ее голос звучал удивительно спокойно, будто говорил кто-то другой. — Не в маму ли свою, мою премию делить надумал?
Виталик открыл рот, захлопнул, снова открыл.
— Ты… ты…
— Я, я, — Люда кивнула. — Я, которая восемнадцать лет варит тебе борщи, стирает твои рубашки и слушает твою мать. Я, которая на отпуск копила три года, а потом отдала деньги на твою машину. Я, которая одна вытаскивает этот дом, пока ты «задерживаешься» с Ларисой из автосервиса. Да, я. И я еду на море. Без тебя.
Он стоял, оглушенный ее словами.
— Откуда ты знаешь про Ларису? — только и смог выдавить.
Люда рассмеялась. И сама удивилась своему смеху — легкому, чистому, совсем юному.
— Вот это тебя волнует? Правда? Не то, что жена едет впервые в жизни на море, а то, что она знает про твои «задержки»?
Со стороны комнаты послышался шорох. В дверях стояла Нина Петровна в ночной рубашке.
— Что за крик? Людка, опять скандалишь?
— Мама, представляешь, — Виталик кинулся к ней, как ребенок за защитой, — она премию получила. И все спустила на путевку. Одна едет, на море!
Нина Петровна всплеснула руками:
— Совсем с ума сошла? А я как же? А лекарства мои?
— Ваши лекарства, Нина Петровна, — Люда аккуратно сложила вещи в сумку, — в тумбочке. Там же, где были вчера и позавчера, когда вы дошли до аптеки самостоятельно. А если что-то закончится — у вас пенсия. Или сын поможет.
— Бессовестная! — свекровь повысила голос. — Я больная женщина!
— Вы здоровее меня, — спокойно ответила Люда. — У вас давление сто двадцать на восемьдесят. А у меня под двести от жизни такой.
— Мам, что происходит?
В дверях появился Денис — сонный, в пижамных штанах, с отпечатком подушки на щеке.
— Твоя мать, — начал Виталик.
— Твоя мать, — одновременно с ним заговорила Нина Петровна.
— Я еду на море, — перебила их Люда, глядя прямо на сына. — Получила премию на работе и купила путевку. На одного. СЕБЕ. Через три дня. На неделю.
Денис моргнул, пытаясь проснуться окончательно.
— На море? Ты?
— Представь себе, — Люда улыбнулась. — Первый раз в жизни.
— Она деньги украла у семьи! — возмутился Виталик. — Мои деньги!
— Твои? — Люда приподняла бровь. — Это мои премиальные. За мою работу. За мои отчеты. За мои бессонные ночи.
— Мы же семья! — Виталик перешел на крик. — Все должно быть общее!
— Да? — Люда повернулась к сыну. — Денис, а ты не помнишь, мы на рыбалку с папой ездили в прошлом году? А в позапрошлом? А когда последний раз у нас был семейный ужин? А когда папа спрашивал, что я хочу на день рождения?
Сын переводил взгляд с матери на отца, явно не понимая, чего от него хотят.
— Мои деньги, — жестко сказала Люда, глядя на мужа, — всегда были нашими. А твои — только твоими. И ее, — она кивнула на свекровь, — тоже только ее. Я покупаю продукты, плачу за квартиру, покупаю одежду сыну. А ты меняешь колеса на машине, ходишь в бар с друзьями и покупаешь бабочки для свиданий с Ларисой.
— Не смей! — побледнел Виталик.
— Я еду, — Люда закрыла сумку, — на море. Это не обсуждается. И я вернусь через неделю. Возможно.
— Возможно? — переспросила свекровь.
— Возможно, — кивнула Люда. — Я еще не решила.
Она повернулась к Денису, неожиданно смягчившись:
— Не переживай. Я вернусь. И привезу тебе что-нибудь с моря. Ракушку. Или краба засушенного.
Сын смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
Три дня до отъезда превратились в настоящее испытание. Дома стояла такая напряженная тишина, что, казалось, воздух звенел. Виталик не разговаривал с ней, передавая просьбы через сына: «Скажи матери, пусть найдет мои носки». Каждый вечер смотрел спортивный канал на полной громкости. А когда она входила, демонстративно отворачивался.
Нина Петровна превзошла саму себя. Дважды «падала в обморок», требуя скорую. Врачи приезжали, мерили давление и разводили руками: «Женщина, у вас все в порядке». Она плакала, причитая так громко, что слышал весь подъезд: «Брошенная старуха… никому не нужна… родной сын не поможет… невестка на курорты уезжает…»
Люда молча глотала таблетки от головной боли и считала часы до отъезда.
Единственным лучом света был Денис. Сын вдруг стал другим — будто очнулся от долгого сна.
В утро отъезда она проснулась раньше будильника. Проверила сумку, прошла на кухню. Руки сами потянулись к плите — привычно сварить кашу для всех, помыть вчерашнюю посуду… Но она остановила себя. Нет. Сегодня кофе — только себе.
Денис тоже проснулся и зашел на кухню, когда она допивала вторую чашку.
— Мам, тебя проводить может кто-нибудь?
— Такси заказала, — она улыбнулась. — Тебе в школу пора.
Сын мялся у стола, то засовывая руки в карманы, то доставая их.
— Ты точно вернешься?
Люда кивнула.
— А там правда красиво?
— Не знаю, — честно ответила она. — Но я тебе обязательно расскажу. И фотографии привезу.
Он вдруг порывисто обнял ее, уткнувшись носом в плечо.
— Ты это… ну… купайся там.
Она гладила его по голове, и в горле стоял комок от неожиданной нежности.
В прихожей хлопнула дверь — Виталик возвращался с ночной смены. Увидел жену с сумкой, кривовато усмехнулся:
— Все-таки уезжаешь?
— Да, — она не стала вдаваться в объяснения.
Он помялся в дверях, явно что-то обдумывая.
— Люд, — наконец выдавил он. — Ты бы могла меня с собой взять. У меня тоже спина болит, тоже отдохнуть хочется. А ты даже не подумала.
— Это моя премия, Виталь, — она подняла сумку. — За мою работу. И мой отпуск. Первый за три года. Хочу провести его одна.
Телефон пискнул. Такси.
Она обняла сына. Удивительно, как много для нее значат эти минуты тепла после стольких лет пустоты и одиночества в собственном доме.
Виталик стоял в прихожей, глядя исподлобья.
Свекровь так и не вышла попрощаться, только демонстративно застонала из своей комнаты, когда Люда проходила мимо.
— Людк, а ужин как готовить? — крикнул вслед Виталик. — Денис же голодный останется!
Она обернулась в дверях. Восемнадцать лет она отвечала на этот вопрос. Восемнадцать лет кормила, стирала, гладила, терпела. Восемнадцать лет — чужая во всем, кроме обязанностей.
— Макароны отварить сможешь, — произнесла она. — Ты же взрослый мужчина.
И закрыла за собой дверь. В первый раз в жизни — просто закрыла, не извиняясь и не оправдываясь.
Внизу ждало такси. Водитель равнодушно кивнул и занес ее сумку в багажник. Обычная усталая женщина с потертой сумкой — кому придет в голову, что для нее это не просто поездка? Что это — восстание. Революция. Первый день новой жизни.
Когда такси отъезжало от дома, телефон пискнул. Сообщение от Виталика: «Надеюсь, ты все-таки список оставила, что готовить. Я в этом не разбираюсь. И вообще, могла бы заранее приготовить еду на неделю»
Она посмотрела на экран, и впервые за долгие годы рассмеялась в голос. Она едет к морю. У нее впереди целая неделя свободы. А они пусть сами разбираются со сковородками.
Телефон зазвонил. Снова Виталик. Она нажала кнопку «Отклонить» и выключила звук. До самолета еще два часа, а она хочет провести их в тишине.

Из Сети