И вместо привычного круговорота неотложных дел и лиц сотрудников его вдруг окружила тишина.

Тоже – нет. Он принял одиночество, как благо. Покой, неспешные раздумья, любимые книги и возможность полностью отдать себя давнему увлеченью скрашивали уединение.

А может быть, когда однажды утром понял, что тело ему изменяет? И вместо легкости и скрытой силы он почувствовал боль, сковывающую движения? Однажды поселившись в теле, боль не думала его покидать. Напротив – она принялась по-хозяйски распоряжаться им по своему усмотрению:

– Хочешь продолжить работу на пенсии? Я буду против! Думаешь заняться лечебной физкультурой? А я тебе – трость в руки, и хромай потихонечку! И впредь все, что ты задумал, будешь делать с оглядкой на меня!

И Михаил смирился. Оставил работу, которая подразумевала свободу и легкость в перемещениях, взял в руки трость и уже не расставался с ней.

Конечно, он боролся с болезнью, и борьба шла с переменным успехом, но в конце концов понял – она его уже не оставит, а значит надо относиться к ней со всей серьезностью, с предостережением и опаской. Это как с уличным хулиганом – стоит ослабить внимание, выпустить ситуацию из-под контроля, как тут же пропустишь атаку с ущербом для здоровья.

Большую часть времени он теперь проводил со своей коллекцией старинных карманных часов. Это и было его давнее увлечение. Прежде, где бы он ни был, в какой бы город его не заносило по служебным обязанностям, он обязательно посещал «блошиный рынок» и антикварные магазины, где приобретал старинные часы, большей частью неисправные. Восстанавливал их сам, для чего у него имелся необходимый набор инструмента, включая часовой токарный станок.

Настроив освещение за рабочим столом, вооружившись лупой, он скрупулезно восстанавливал механизмы и корпуса, добиваясь аутентичности, сверяясь с библиотекой старинных каталогов. Ни с чем не сравнимой радостью наполнялось сердце, когда давно отслужившие свой век часы, по его воле вновь приобретали первозданный вид и начинали отсчитывать время, как несколько десятков, и даже сотен лет назад…

На прогулки он выходил по необходимости – в основном в продуктовый магазин. Иногда встречал старых сослуживцев, таких же пенсионеров, как и он. Теперь, после приветствия, вместо прежнего: – «Как дела?», чаще звучал вопрос: – «Как здоровье?» Годы…

***

… Михаил присел отдохнуть на скамейке, пристроив пакет с продуктами рядом. Задумался, опустив кисти рук на трость перед собой. Рядом остановилась молодая женщина с дочкой лет четырех-пяти. Девочка осторожно держала в руках котенка. Встречал их во дворе, но знакомы не были. Женщина тоже узнала его, поздоровалась.

– Вы не торопитесь? – поинтересовалась она. – Я оставлю с вами ребенка, на пять минут?

– Да-да, конечно! – он подвинулся, освобождая девочке место.

– Катенька, побудь с дедушкой, я сейчас вернусь. – И поторопилась в тот же продуктовый магазин.

Девочка присела рядом и принялась наглаживать котенка, который вел себя на удивленье спокойно.

Михаила поразили глаза девочки – большие серые. Кроме нежности к котенку, он увидел в них глубокую печаль и… Страх?

– Что же вы не побегаете? – поинтересовался он. – Вы же оба еще маленькие, вам, наверное, играть хочется?

– Мне нельзя бегать. – Тихо ответила девочка. – У меня – сердце… Тяпа это знает и поэтому старается вести себя хорошо, не убегать.

– У тебя больное сердце? И давно?

– Давно. С рождения. – Девочка вздохнула. – Врач говорит, что все можно исправить, но нужна операция. – Она помолчала, наглаживая котенка. Потом взглянула на него большими своими глазами, в которых теперь светилась надежда: – Может тогда я смогу бегать и играть, как все?

– Обязательно сможешь! – уверил Михаил девочку. – Только надо будет полечиться немного после операции, чтобы все хорошо зажило, и все!

Девочка заметно повеселела.

– А я вас знаю! – заявила она. – Вы живете в нашем дворе, я вас видела. Только вы живете в доме напротив, а мы с мамой снимаем квартиру в другом доме.

– Вот как! – улыбнулся он. – Значит почти соседи?

…Катя с котенком на руках шла в нескольких шагах впереди, а Михаил с Валентиной – так звали маму Кати, чуть отстали.

– Да, она все правильно вам рассказала. – Негромко говорила Валентина. – У нее врожденный порок сердца. Но только она не знает, что времени остается немного. Операцию назначили через месяц, в Москве. В клинике согласились прооперировать бесплатно, но расходники, импланты, медикаменты, дорога, проживание опять-же… Все дорого. У нас таких денег нет. В кредите мне отказали. Мама, конечно помогла бы, но что у нее есть, у бывшей учительницы? Квартира – и та муниципальная.

– Большая сумма требуется?

– Почти два миллиона. Для нас это сумма неподъемная.

– Но есть же квоты, благотворительные организации, добрые люди наконец!

– Есть. – Печально усмехнулась Валентина. – В порядке очереди. Это еще год. А у нас – от силы месяцев шесть… А добрые люди… Вы их видели? Я видела и даже знакома с ними. Но в силу своей доброты, они, как правило, неимущие. Последнюю рубашку отдадут нищему, оттого и сами нуждаются…

***

…Михаил стоял у окна и смотрел на ночной двор, освещенный фонарями. Отражения их света поблескивало на кузовах автомобилей, выстроившихся в ряд перед домами. И каждый из автомобилей, за редким исключением, по стоимости превосходил ту самую сумму.

«Вы видели добрых людей?» – вспомнил он слова Валентины, полные горечи. И еще – глаза. Большие глаза Катеньки, в которых поселилась печаль и надежда. Времени больше нет, сроку осталось – четыре дня, после чего свет надежды в глазах ребенка угаснет. Навсегда.

Решившись, он подошел к шкафу и принялся вынимать деревянные коробки красного дерева, изготовленные на заказ. В каждой из них уютно покоились до десятка антикварных экземпляров. Две коробки фузейных, некоторые датировались восемнадцатым веком. Коробки с первыми часами цилиндрового и анкерного спуска – еще ключевки. Снова коробки – наградные экземпляры, есть даже от царской семьи. Это были не просто часы, а произведения искусства, прославившие имена мастеров их породивших – Томас Мьюдж, Луис Бреге, Шопард… Названия часовых фирм, ласкающие слух знатоков: Лонжин, Омега, Зенит, Патек Филипп и конечно – Павел Буре…

Михаил ласково проводил по крышкам коробок ладонью, открывал, всматривался в эмалевые циферблаты, словно прощался с ними…

***

– Так берешь, или мне найти другого покупателя? Только не говори, что с деньгами сейчас туго. Все равно не поверю. – Усмехнулся Михаил.

Сергеев – местный предприниматель, если не первого десятка в области, то второго – точно, страстный коллекционер и знаток старинных механизмов, с подозрением поглядывал на старого знакомого.

– Буду брать! – твердо заявил он. – Но согласись – два миллиона – цена несусветная! От силы полтора, и то при условии репассажа каждого механизма! И что это ты вдруг надумал с ними расстаться? Решил, наконец, плотно заняться здоровьем? Могу порекомендовать тебе классных специалистов, как раз по твоей проблеме.

– Деньги нужны сегодня, и обязательно два миллиона! – И Михаил рассказал все о девочке, которой необходима помощь. – В придачу отдам весь часовой инструмент. А мои проблемы останутся со мной! – закончил он.

– Вот, значит, в чем дело. – Сергеев присел напротив помолчал, подумал. Затем произнес: – Деньги привезут через час. Валентине – вот, передай мою визитку. Пусть обязательно позвонит, доставим ее с Катей в столицу на чартере, там ее встретят. Если ей негде будет остановиться – при представительстве моей фирмы есть гостиница. Поселят бесплатно. Реабилитацию ребенка я беру на себя. – Он прихлопнул по столу ладонью, словно поставил печать. – Не ты один добрый человек в этом мире, хотя, ты жертвуешь многим, а я лишь малой толикой. – Понимающе взглянул на Михаила, который не отводил взгляда от коробок с часами: – Оставь себе любые, на выбор.

– Если ты не против, возьму вот этот экземпляр. «Генри Мозер» – подарок деда, с них все начиналось…

***

Ранний звонок в дверь озадачил Михаила. Постукивая тростью он дошел до двери, открыл.

– Катенька! Ты что ж сегодня в такую рань? И Тяпа с тобой!

– Я по пути в школу, дедушка. А Тяпа меня всегда провожает! – Девочка светилась здоровьем и счастьем. – Мама с утра пирожков напекла, вкусные! Велела вам занести! Вот, держите! – она подала пакет, где уложенные в миску, томились румяные пирожки.

– Совсем как Красная шапочка, – засмеялся Михаил, Катя тоже развеселилась. – Оставь Тяпу, пусть побудет у меня. И не задерживайся после школы. Пока мама на работе, мы с тобой уроки сделаем.

– Хорошо, деда! – улыбнулась девочка и ее словно ветром вынесло из подъезда.

Он стоял у окна, рядом, на подоконнике сидел повзрослевший, матерый кот Тяпа. Они смотрели на Катю, которая с рюкзачком за спиной, вприпрыжку пересекала двор. Две косички с бантиками весело трепыхались за спиной. Остановилась, обернулась, помахала им рукой и припустила дальше. Михаил и Тяпа с улыбкой переглянулись: – Черт, а не ребенок…

Когда-то он думал, что счастье в его жизни уже невозможно …

Тагир Нурмухаметов