Ее глаза называли колдовскими: печальные, глубокие, темно-синие с густыми, длинными черными ресницами. Таня была первенцем в семье, через два года мама родила ещё дочку, а ещё через год — сына.
Жили очень скромно, зарплаты главы семейства — преподавателя не хватало на нормальную жизнь. Взвесив за и против, Танина мама Ольга решила поговорить со своей матерью и перебраться жить в ее трёхкомнатную квартиру. И хотя Елена Ивановна на дух не переносила зятя, дочери дала согласие:
— Приезжайте, я буду смотреть за детьми, а ты выйдешь на работу. Сколько можно держать их в черном теле? Только сразу оговариваю: жить будете временно, возьмёте квартиру в ипотеку. Конечно, сейчас снимать вам тяжко жилье, да и я в трёхкомнатной собак гоняю, но на мою квартиру рот не разевайте, здесь ещё твоя сестра прописана. Твой-то поди не очень рад переезду ко мне, но со своей зарплатой радовался бы, что я плечо подставляю, а то детей наклепал, а как их поставить на ноги — наверное, ещё в своих книгах не выискал. Ты не обижайся, но ум — хорошо, а сила и стремление лишнюю копейку заработать — ещё лучше. Вот сосед в институте преподает, а ещё подработку берет грузчиком. Нина-то часто болеет, лечение лишь по телевизору бесплатное, а на самом деле врачи только и знают, что дают ему списки, какие лекарства надо купить, вот Димка и крутится. А твой учёный кот все ходит по кругу, нет, чтобы ещё где-нибудь подработать.
За глаза Елена Ивановна называла зятя учёным котом. Невзлюбила она его за скрытный характер, за жадность, за лень. И вот сейчас Ольга с тремя маленькими детьми стояла перед мамой и выслушивал ее упреки. Старшей Тане было всего пять лет, а ее считали большой девочкой. Она постоянно слышала: отдай игрушку — ты большая, посмотри за Федей — ты большая, поиграй с ними — ты большая. В своих глазах она себя видела большой и поэтому свои детские желания прятала, била себя по рукам и говорила: «Ты большая». Хотела вспомнить, а какой же она была маленькой, напрягала память и от жалости к себе начинала плакать. Ее никогда никто не успокаивал, а только кричали:
— Перестань реветь, ты же большая.
Бабушку Таня побаивалась, так как та была очень строгой. Для нее порядок в квартире был важнее всего. Привыкшая жить одна при идеальной чистоте она постоянно дёргала внучку убрать игрушки, горшок, вещи. Таня только и слышала: принеси, подай, отдай. Вечно бабушка куда-то спешила, ворчала себе под нос, что ничего не успевает.

Ольга сразу же вышла на работу, как только перешла жить к маме. Она работала экономистом в одной строительной фирме. Получив первую зарплату, была на седьмом небе. Первым делом купила себе косметики и новый костюм, детям игрушки. И опять же игрушки только для младших детей. Таня взяла в руки милого мехового зайку, как тут же услышала окрик папы:
— Отдай им, ты большая!
Таня нехотя отдала Федору зайца, и вдруг ею овладело желание его сломать, растоптать ногами, но в то же время она боялась это сделать. Сжав кулаки, девочка заплакала, и за это ее папа дерзко толкнул в другую комнату. Ольга никогда не ругалась с мужем, потому что знала: он не пробиваем и, если она его в чем-то первое время упрекала, выговаривала, просила, то он всегда отвечал:
— Ты хочешь, чтобы я ушел? Я уйду, только скажи. Мне в классе сносят голову придурки, ещё и ты. Я не намерен дома смотреть твои спектакли, ко мне прошу не предъявлять претензии, тем более я здесь не хозяин.

Оля один только раз ему ответила грубо:
— Пора стать хозяином. Вот я зарабатываю неплохо, мама сказала, что тоже лепту внесёт в первоначальный взнос в ипотеку.
Павел долго думал, а потом, сомкнув губы, тихо, словно силой выдавливая из себя каждое слово, прошипел:
— Ты больше ничего не придумала? Я не собираюсь себя морить голодом, на всем экономить. Это ее внуки, пусть оставляет им эту квартиру, а себе возьмёт комнату в общежитии или в коммуналке, ну можно и однокомнатную в спальном районе. Тебя никто не просил подряд рожать троих. Ты знала мой заработок. И, хотя государство нам выделяет деньги, но оно же не даёт нам квартиру, хотя мы многодетные. Никаких ипотек ни под какие проценты я оформлять не буду. Вот квартира большая, что ещё надо?
Оля стояла с открытым ртом, долго молчала, а потом с ухмылкой на лице спросила:
— А как же моя сестра Рая? Это же тоже ее квартира.
— У нее нет детей. Квартира не нам, а детям.
Оля поняла, что переубеждать мужа бесполезно.

…Сосед Дмитрий часто просил Елену Ивановну посмотреть за сыном, так как сам отлучался в больницу к жене. Рома вел себя тихо, спокойно. Ему нравилось играть с младшими, и они к нему относились с любовью. Когда он уходил, то детишки плакали. Бабушка всегда говорила Тане:
— Ты что, успокоить не можешь? Завлеки чем-нибудь, ты же большая.
Таня с завистью смотрела, как Рома бежал к отцу и прыгал к нему на шею, как будто разлука была очень долгой, да и вообще между ними чувствовались нежные, теплые отношения. Если же Таня подбегала к папе, когда он приходил с работы, то тот в лучшем случае мог ее погладить по голове, потом тут же начинал стонать:
— Я устал, у вас все хорошо? Да я и не сомневался, ты же большая.
Дети не ходили в садик, взрослые считали, что там они постоянно цепляют вирусы, и на лечение уходит уйма денег, да и дома на одежде экономится не маленькая сумма. Получалось так, что главное в семье было сэкономить деньги. И на ком? На детях.
Таня каждый день гуляла с бабушкой и с младшими на улице и часто слышала, как бабушка по телефону жаловалась своей подруге:
— Вышла подышать свежим воздухом, от готовки с ума схожу, не знаю, чем ученого кота кормить, дочка после родов поправилась: многое не ест, дети тоже плохие едоки, а вот кот!
Таня не могла понять, какого кота бабушка кормит, и однажды у нее спросила, на что бабушка ответила:
— Ты за детьми смотри, а не уши нарастопырку держи.
Бабушка была молодой, и ее ровесницы работали, и может быть, она ни раз пожалела, что согласилась вместе жить, но с другой стороны понимала, что снимать квартиру с тремя детьми, которые постоянно болеют, да с таким неповоротливым мужем дочке было бы не под силу. И в то же время приняла такое решение умом, а вот сердце от недовольства клокотало, и очень часто бабушка учила дочку:
— Проводи своего погулять с детьми, прикажи сходить в магазин, пусть с детьми съездит к своей маме, начнет ремонт в детской, и поменьше жрет на ночь. Обувь пусть чистит, а еще то и это.
Дома, несмотря на троих детей, было всегда убрано. Квартира была большой и в свое время досталась по наследству от свекрови. Жила Елена Ивановна с мужем в достатке, имела шикарную дачу, после смерти супруга продала и дачу, и машину, а деньги положила на счёт. И вот сейчас очень пожалела, что продала дачу.
— Дочь, а может, дачку купим? У мужа твоего каникулы длинные, с детьми на свежем воздухе поживет, да и зелень, ягодки детям. Наша-то старая дача далеко была, а мы поближе выберем, соток шесть, чтобы подешевле обошлась.
Елена Ивановна вспомнила мужа, сквозь слезы добавила:
— Да, какой был твой отец — таких нет! Зато таких, как твой кот, хоть пруд пруди. Не понимаю, как такого лодыря в школе держат, он же как амеба — поспать, поесть, никто ему не нужен, с детьми не поиграет, не погуляет, где молоток лежит — не знает. Не пьет, не курит, не шляется — и на том спасибо.
Таня иногда приходила к соседу Ромке и постоянно слышала там смех, мама часто его обнимала, целовала, что-то шептала на ухо, после чего он бежал к вазе с конфетами и, взяв в два кулачка, угощал гостью, часто дарил ей игрушки, которые тут же отнимали младшие, и бабушка, как всегда, говорила:
— Ты большая, отдай
Чем старше становилась Таня, тем больше ей хотелось быть младше, она совсем не хотела быть большой, взрослой. Ее никогда никто не бил, но не получая любви, ласки, нежности, она была избита не меньше, чем если бы ее наказали физически.
Танечка с большим желанием пошла в первый класс. Она прибегала домой и хотела поделиться своими впечатлениями сначала с бабушкой, а вечером с родителями.
Но бабушка, как всегда, слушала не слушая, могла на полуслове оборвать, вспомнив про неотложные дела, а вечером родители тоже особо не желали тратить время на выслушивания впечатлений дочери. Нравится в школе? Ну и слава богу.

…Геннадий Петрович, отец Тани, преподавал в школе алгебру и геометрию, на уроках у него была идеальная тишина, но когда находился смелый и нарушал ее, то Геннадий Петрович брал ученика за плечо, сжимал с такой силой, что ученик сгибал ноги в коленях и присаживался. Тогда учитель едва слышно говорил:
— Не будешь сидеть тихо — будешь стоять на коленях, — отпускал плечо и, улыбаясь классу, говорил громко: — Вот и молодец, хорошо что ты все понял.
Как-то Таню так же дома схватил за плечо за то, что она задержалась у Ромы, играла с ним в шашки, от боли девчушка присела, в это время вышла из кухни бабушка. Она подлетела к зятю и подхватила девочку, которую от себя отшвырнул отец. Таня не заплакала, а бабушка, присев на стул, зарыдала. Внучка ее обняла, поцеловала и стала уверять, что ей совсем не больно. Бабушка крепко ее обняла и долго от себя не отпускала. Таня поймала себя на мысли, что готова терпеть такое от отца ежедневно, ведь потом бабушка так ее любит, так жалеет, даже целует. Ей так понравилось быть маленькой, слабой, беззащитной.

…Все учителя восхищались ее усидчивостью, желанием учится, ответственностью. Но в то же время замечали в ней комплекс. Она стеснялась, когда ее хвалили, не могла попросить, постоять за себя, никогда не отстаивала свою точку зрения, не спорила, не кричала. Дома же все чаще и чаще от отца исходили вспышки агрессии. И хотя младшие были очень послушными, тихими детьми, а Таня вообще была незаменимой помощницей по дому, но Геннадий Петрович все равно находил предлог для наказания. Он требовал выключить телевизор, разговаривать шопотом, так как он устал от гула дебилов в школе, кушать он должен тоже в тишине, да и вообще, если он дома, то никого рядом не должно быть. Бабушка хотела достучаться до дочери, но та только говорила, что дисциплина никому не помешает, что мужа она понимает.

Однажды бабушка не выдержала, включила телевизор, детям велела вести себя как полагается детям: играть, смеяться, прыгать, а недовольному зятю показала на дверь. Дочери, которая приходила с работы, когда дети, поужинав, готовились ко сну, сказала:
— Даю полгода: купите мне шикарную квартиру, эту оставлю детям. Жить я с вами не буду, мне достаточно четыре года отбывать срок, не знаю, правда, по какой статье.
Ольга испугалась, ведь ее в жизни все устраивало: любимая работа, хорошая зарплата, а главное то, что дети были всегда сытые, ухоженные, практически без ее участия. Только в выходные она уделяла им внимание, а уставшая вечером говорила:
— Слава богу, завтра на работу.

…Таня, сравнивая отношения родителей Ромы и своих, задавала себе вопрос: «А где же в нашей семье нежность, взаимопонимание, любовь? Почему я боюсь обидеть папу, а Ромин папа, наоборот, боится обидеть Рому, свою жену, всегда он внимателен к ним. Они вместе смотрят фильмы, потом обсуждают, Ромка говорит, что вздумает, не боится выглядеть глупым. Ну почему у нас должна быть тишина, как на уроке?»
Таня задавала вопросы и не могла ответить.

Елена Ивановна понимала, что ей никуда не деться от соседства с зятем и постепенно стала на многие вещи закрывать глаза. А вот видя, как любят ее внуки, поняла, что они отодвинули ее старость, ведь ей некогда думать о болячках, она вся в движении, в заботах, живёт ради них. Она была уверена, что в глубокой старости ее любовь к ним повернется к ней.

…Шли годы, Таня была удивительной красавицей и ко всему очень скромной. Многие парни хотели бы предложить ей свою дружбу, но у нее на первом месте стояла учеба. Однажды она поведала бабушке о своих планах, после чего Елена Ивановна долго плакала:
— Я хочу поступить в медицинский институт на клинического психолога. Я много читала про эту профессию: она мне подходит, я хочу помогать людям. А ещё я хочу выйти замуж за доброго парня, чтобы называл меня малышкой, хочу уехать далеко и забрать тебя к себе. К тому времени Федя и Маша закончат школу, я их тоже не брошу, буду помогать. Бабушка, надо жить по-другому, любить и не бояться показывать свои чувства, не бояться думать, мечтать, фантазировать. Я каждый раз бежала к папе навстречу и чувствовала на своей голове тяжёлую руку, которую он клал на голову и тут же отталкивал меня, и всякий раз я надеялась, что он наклонится ко мне и обнимет, похвалит, спросит о чем-то, а когда подросла я поняла,что он никогда не возьмёт меня на руки, не обнимет, потому что я всегда была большой. А мама, взвалив на тебя нас и все домашние дела, поднимаясь по карьерной лестнице, на первой ступени оставила любовь, жалость и понимание. Вот поэтому я хочу лечить таких, как папа, как мама, да и таких как я.
Таня стояла перед бабушкой и вспоминала все нанесенные ей обиды:
— Бабушка, я всегда была большой, и не помню, когда я была маленькой, а я ведь хотела ею быть, но меня никто не спрашивал, чего я хочу.
Таня заплакала, уткнувшись в бабушкину грудь.
Сухая, морщинистая рука гладила голову девушки, бабушка плакала. Ей было очень больно слышать правду в признаниях внучки. Она просила прощения и молила Бога, чтобы все мечты внучки сбылись, и она приобрела бы душевное спокойствие.

…Таня поступила в институт, папа был очень недоволен выбранной специализацией и пообещал лишить ее материальной помощи. Деньги на учебу давала бабушка. Часто ездила к внучке и баловала дорогими подарками. Таня ловила себя на мысли, что очень скучает по маме, по отцу и по младшим. Ей хотелось их обнять и поцеловать, просто собраться всем вместе за большим столом и поговорить, поделиться своими успехами.

…На улице была омерзительная погода, лил дождик как из ведра, потом поднялся холодный вечер, который не давал сделать шаг вперёд. Таня шла в родительский дом и с большим усилием делала шаги. Словно кто-то держал ее сзади за плащ и тащил назад. Но Таня, собрав все силы, рванула вперёд. Она шла и думала: «Родителей не выбирают, папе сейчас скажу, что очень скучаю, люблю, уважаю, благодарна ему за все…»
Таня не заметила, как подошла к двери квартиры. Папа сидел за столом. Увидев Таню, он улыбнулся, вскочил и крикнул на весь дом:
— Моя маленькая приехала наконец-то. Как долго я тебя ждал, собрался сам в Москву ехать.
Большего услышать Таня ничего не желала, она крепко обняла папу, и как маленький ребенок заплакала.
Автор: Наталья Артамонова ( Кобзева)