Он и сам не заметил, как все случилось. Отец пять лет назад помер, мать доживала последние три года у старшего сына Николая и невестки Нины. Хорошо доживала, не обижали. А вот домишко ее стоял как сирота, руки не доходили до него.

А как только мать померла, младшие Геннадий и Леонид враз нарисовались перед глазами старшего брата. Сразу вспомнили машину отца, пусть и не новой модели, но еще на ходу. А мотоцикл с люлькой так вообще новенький простоял, отец не успел на нем покататься. А Николай пару раз проехался, да и поставил, берёг зачем-то.

В общем, Геннадий машину в наследство попросил, А Лёнька – мотоцикл. А еще деньги у матери были на книжке… так вот эти деньги поровну разделили, забыв, что в последний путь Николай проводил мать на свои кровные.

И вот осталась избушка, которая ремонта требовала. Там ведь и печка почти развалилась, и крыша прохудилась, полы менять надо, стены ровнять… да много чего надо сделать. И огородик там небольшой, бурьяном зарос.

— Ну чего же ты, брат, запустил материн огород? – с укором спросил Геннадий, нахмурив рыжие брови. – Нам с Лёнькой некогда, мы на заводе ишачим, а ты тут – дом родительский под боком неухоженный.

— А когда? – спрашивает Николай. – У меня вон огород, пластаемся на нем, а на избушку времени не хватало… я ведь предлагал вам продать, так вы сами отказались, пусть стоит, говорили.

— Ну вот и достоялась, что никому не нужен домик-то, — посетовал Леонид. – Но разделить-то надо…

— А как разделить? – удивилась Нина, жена Николая. – Распилить что ли его?

— Продать! – Сказал Геннадий.

— Пробовал, еще год назад, — ответил Николай, — никто не берет, там ремонт нужен. – Он с надеждой посмотрел на братьев. – Может скинемся, да отремонтируем, тогда и продать легче…

— Да что ты, Коля? Вкладываться в эту развалюху?

— Это дом родителей наших, — с обидой сказал Николай, — его еще в порядок привести можно… пользовались бы все вместе…

— Да брось ты ерунду пороть, — возмутился Леонид, — какое пользование? Того и гляди развалится… зачем нам лишние траты? У меня вон Наташка скоро родит…

— Ну тогда я себе оставлю, — объявил Николай, — может подлатаю, да продам…

— Э-ээ, погоди, брат, — Геннадий встал, рыжие усы на его круглом лице дернулись, — так не пойдет. Раз оставляешь дом за собой, давай деньгами с нами рассчитаешься…

— Так вы же взяли деньги с материной книжки, — удивился Николай.

— То деньги с книжки, а это деньги за дом. Вот давай нам нашу долю и расходимся по мирному, делай с этим домом, что хочешь.

— Да где мы вам еще деньги возьмем? – возмутилась жена Нина. – Да и как знать, сколько вам отдать надо…

— Так мы оценщика вызовем, — предложил Геннадий.

Николай поразмыслил и показалась ему идея с оценщиком справедливой. Вот во сколько оценят, на троих разделят и две части он им выплатит – каждому свою часть.

— Согласен, так и порешаем, — ответил Николай, — только задокументируем наш уговор.

— Коля, ты чего творишь? – спросила Нина. – Ты эту избушку на себя, как хомут вешаешь, да еще деньги им отдавать собрался… для нас это обдираловка…

— Ну что ты, Нина, сразу начинаешь, — обидчиво сказал Леонид, — нам ведь тоже свою долю надо.

Николай не любил ссориться, не любил доказывать свою правоту, даже если несправедливо поступали. Хотел мирно разойтись, уступить им эти деньги, оставшись с непродаваемым родительским домом.

Нину он потом уговорил, дочке Маше тоже всё объяснил. Сын старший потом приезжал, тоже указал на то, что отец обманулся. И с наследством, и с братьями не повезло. А главное – после оценки домика – надо долю младшим братьям выплатить.

И вот семейству Кузьминых пришлось поднапрячься, собрать все деньги, с книжки снять и отдать братьям. Благо, что оценили домик недорого, он, и в самом деле, совсем уж плохонький был.

Сетовал Николай, что раньше его ремонтом не занялся. А когда? То свое хозяйство, то мать болела, по больницам возили, потом жила у них… вот и не доходили руки. А так-то он раньше всегда родителям помогал – ближе к ним был. А вот младшие, как уехали в город, так там и закрепились. Работа у них там, семьи, своя жизнь.

Сначала Николай с Ниной объявление давали часто о продаже. Но не спешили купить домишко в сельской местности. Или предлагали за него сущие копейки.

А весной Николай взглянул на сад рядом с родительским домом и сердце защемило. Постарел сад, но еще такой хороший… а когда всё цветет – душа радуется. И так жалко ему стало… в общем, передумал продавать.

Долго они с Ниной разговаривали о домике, всё прикидывали, сколько потратят на печку, на полы, на крышу.

— Ну, крыльцо, заборы, калитки – это я все сам сделаю. Санька приедет, поможет. А вот по-крупному – тут нанимать надо.

— Да еще материал чего стоить будет, — подсказала жена.

— Ладно, выкрутимся. Работаем ведь, да и хозяйство кормит… может чего сдадим из овощей, да и за мясо выручим.

Все лето Николай возился с домиком. Сын приезжал почти каждый выходной и тоже помогал. Старую печку вообще выбросили и наняли печника, сложили новую. К осени дошло дело до крыши, поменяли тоже полностью, чтобы не протекала. А еще до этого фундамент поправили.

В зиму оставили, как есть, только ходили новую печку подтапливать, чтобы дом совсем не задубел.

Весной снова приступили к ремонту. Продвигался он тяжело, не хватало денег, на всём экономили.

— Ничего, зато продадим по хорошей цене и Саньке поможем, пусть новую машину себе купит, будут с внуками в нам приезжать на новом транспорте.

К осени дом засиял. Стоял как новенький. Нина посчитала, сколько денег ушло и ахнула.

— Ну всё, теперь можно объявление давать, — сказал Николай, — я тут и сад поправил, старые деревья выкорчевал, новых подсадил.

Дочка Маши взглянула на обновленный дом, посмотрела на старшего брата Александра. – Сань, тебе не жалко, если бабушкин домик продастся?

Санька смотрел, задумавшись. Вспомнил, ка они тут с Машкой здесь играли, как прятались, как бабушка выходила на крыльцо и звала обедать. – Слушайте, родители, — он посмотрел на Николая и Нину, — а может оставим… оставим дом себе? У нас ведь дачи нет… будем приезжать…

— Я бы тоже оставила, — сказала Маша, — жалко продавать, — здесь такой сад, столько ягоды… яблоки растут…

— Ой, дети, мы кучу денег угрохали, — опечалилась Нина, — надо отца спросить… Коля, ну чего молчишь?

Николай присел на ступеньку новенького крыльца, погладил его шершавой рукой. – Огород тоже можно полностью под посадки занять… лишнее осенью сдавать…

— Ну так что, батя, оставляем? – спросил Александр.

— Николай махнул рукой: — Оставляем. Свое же… родное.

***

На следующий год рядом с обновленным домиком топилась банька, цвел сад и калитка не закрывалась. Бегали дети старшего сына, приходила Маша, проверяла сад, любуясь его цветением.

В самом начале лета, когда в огороде уже всё взошло, приехали Геннадий и Леонид. Земля, как говорится, слухами полнится, вот и приехали взглянуть, что там старший брат сделал. Глянули на домик и не узнали – картинка. Да еще палисадник Нина разукрасила, прямо как художница.

— Коля, ну ты молодец, — похвалил Геннадий, — теперь домик легко можно продать за большие деньги.

— А я не собираюсь продавать, — сказал Николай и, перекинув ногу на ногу, выставил острую коленку в потертых, рабочих брюках.

— Как это «не собираешься»? Мы же хотели продать, чтобы деньги разделить…

— Так мы и разделили, — спокойно сказал Николай.

— Нет, погоди, брат, младших обижать нехорошо, — сказал свое слово Лёнька, — ты деньги отдал за не ремонтированный дом, а теперь сумма другая будет, нам тоже полагается…

— А вот это видели?! – Николай сделал фигуру из трех пальцев. – Фикус вам!

Даже жена Нина и дочка Маша удивились смелости отца. Он, обычно мягкий, покладистый, а тут выдал «конфигурацию»… и кому? Младшим братьям.

— Мы в суд подадим, будем за наследство бодаться! – Пригрозил Геннадий.

— Нина, дай-ка ту бумагу, — попросил Николай. – Он сунул в лицо оценку дома и согласие, что не претендуют более на родительский дом. – Вот мои права, а у вас теперь никаких прав. Спасибо Нине, подсказала, чтобы документом заручиться о вашем отказе. Помнишь, Гена, как подписывал? Все законно. Деньги мы вам выплатили за дом, теперь эта наша собственность… так что еще раз говорю: фикус вам, а не наследство… захребетники.

Геннадий и Леонид пыхтели от злости, но против законных прав не пойдешь. Сами поняли, что бумажка – не промокашка, что подстраховался Николай. А они три года назад, желая ухватить то, что можно ухватить, согласились на такой расклад.

— Ну всё, не приедем больше, — пообещали братья, и Геннадий со злостью плюнул под ноги Николаю.

— А вы и так не приезжали, даже когда мать еще жива была, глаз не казали, всё вам некогда… и не помогали.

Тут Нина быстро сбегала в дом и вынесла цветок. – Вот, ребятушки, на дорогу вам… хороший такой фикус…

Братья, зло сверкнув глазами, вышли, хлопнув калиткой и даже не оглянувшись на родительский дом, который с такой легкостью были готовы продать три года назад, не вложив в него более ни рубля.

Николай опустил голову.

— Коля, не расстраивайся ты так, может еще помиритесь, — сказал Нина.

— Да не расстраиваюсь я, а просто неприятно, сам не заметил, когда они успели так измениться – Генка с Лёнькой, общие ведь у нас родители… но ничего, когда-то надо и отпор дать.

— Мам, пап, там ягода начинает поспевать.

— Маша, да рано еще, — смеется Нина.

— А все равно, пойдемте посмотрим. – И всей семьей они пошли любоваться ягодой.

Татьяна Викторова Ясный день