– Рожай уж скорее, – угрюмо говорил Иван, – а то люди ж ведь смеются. Не мужик штоль, спрашивают, коли сына не можешь сделать?

Саша с юных лет любила с детьми возиться. Соседских нянчила, отцовских племянников из рук не выпускала. Всё у матери просила, когда она ей сестренку или братишку родит.
Как ножом по сердцу Наталье такие разговоры были. И если мужа она побаивалась, то на дочери частенько срывалась. Грубостью ответить могла, а то и затрещину отвесить.
– Дел, что ли нет по дому, что забаву себе ищешь? – кричала она на дочь, замахиваясь полотенцем или мухобойкой, когда та в очередной раз приходила от отцовской сестры, где с малышами играла.

Обычно Саше удавалось улизнуть, но случалось и отведать тяжесть материнской руки. Всё не понимала она, чем же так злят маму её вопросы о братике.

Выросла Саша, стали женихи вокруг неё виться. Девчонка не промах была – незадачливых ухажеров за нос водила, никому просто так не позволяла ни поцеловать себя, ни до дому проводить.
Был среди них Сеня Егоров – тихий, скромный парнишка. Славный, рукастый – вот только ростом не вышел. Он только поглядывал издалека на Александру да вздыхал. Понимал, что не его поля ягода. Хотя и он попытался ухаживать за деревенской красавицей, как и все остальные. Из города платок расписной привез – яркий, красивый, так бы к лицу он ей был!
– Пойдем, Сань, погуляем, – робко произнес паренек, умоляюще глядя на девушку.
– А мне с чего с тобой разгуливать-то? – с удивлением посмотрела Саша на Арсения и прыснула со смеху. – Подрастешь, поговорим.
– У меня ж и подарочек для тебя есть, – ответил Сеня, пропустив мимо ушей насмешку от возлюбленной, – на вот, смотри.

С любопытством посмотрела Александра на платок, который развернул парень да показал девушке. На секунду взгляд её оживился, в глазах появилось восхищение. И снова знакомое насмешливое выражение появилось на красивом лице.
– Дай-ка, – шепнула Санька и протянула руки к платку. Она надела его на голову парня и завязала как косыночку у него под подбородком, — вот теперь хорошо будет.

Расхохоталась Александра, а тут и деревенские ребята подошли. Увидели Арсения Егорова в платке, вот и начали зубоскалить. Сдернул парень платок с головы да бросил его на землю у ног девушки. Ничего не сказал, вздохнул и ушел прочь.
Сеня робким был, да низкого своего роста стеснялся. Не подходил он больше к насмешливой девице. А вот Игнат Ракитин посмелее оказался. Он еще и завидным женихом был – батя-то его в администрации поселковой работал, вот он к себе сынка и подтянул. Игнат по селу важный ходил и красивый, всегда в рубахе белой. Ну как против такого устоишь?

****

Вот Александра и не устояла. Только хотя и пришла в чужой дом, а на шею себе сесть не позволила. Оно ж как в деревнях бывает – невестка, она, считай, как в услужении у свёкров. Но не с Сашиным характером было ожидать от неё послушания.
В колхозе Александра за телятами ухаживала. Натрудится, бывало, на ферме, домой приходит, а там свекровь требует щи варить да морковь полоть в огороде. А ежели сварит Саша суп, старшая хозяйка еще и замечание сделает.
– Невкусно сготовила, несъедобно, – говорила свекровь, – видать, не учит тебя Игнат уму-разуму. Всё делаешь спустя рукава. А коли поучил бы чутка, глядишь, старательнее была бы.
– А Вас, Галина Гавриловна, видать, хорошо супруг лупит, – фыркала в ответ невестка, – потому как ваш супец объедение просто.
Галине Гавриловне оставалось только глазами хлопать от такой наглости. А потом побежала она сыну жаловаться.

Наслушавшись матушкиных наговоров, Игнат стал придираться к супруге. Только вот он слово, а Саша ему десять. Да так отвечала, что муж порой неделями с обидой в душе ходил. Всё хотелось ему какую-то управу на жену найти – чтоб послушная ходила, как другие деревенские женщины. И ему чтоб покорна была и ему, и матушке его.
А потом нашлась та самая управа. Жили Ракитины не один год вместе, а детей всё у них не было.
– Пустоцвет твоя Санька, – ехидничала свекровь, – пять годиков с тобой в одной постели спит, а всё понести не может. А ведь и мать её не может своему мужику сына подарить. У них у всех в семье по женской линии детей мало, порой всего по одному. И ладно бы по одному, – не унималась Галина Гавриловна, – а ведь каждая вторая вообще бесплодная.
– Не может такого быть, – усомнился Игнат. Он любил свою жену, хотя и переживал, что не чувствует себя с ней «мужиком в доме».
– Может, – кивнула мать, – говорю ж, взял Нецвет, оказался пустоцвет. В деревне ж не утаишь такое. А коли не веришь, сам поспрашивай людей, что постарше. Тех, кто давно в Жмурино живут.

Засела недобрая мысль в голове Игната. Получается, пустая ему жена досталась, да еще и с гонором. Это и сказал однажды Игнат супруге, когда она отругала его за позднее возвращение домой, да еще и по хмельком. А это всё чаще и чаще в последнее время происходило.
– А ты что же, хочешь, чтобы я тебе тапочки в зубах носила, да по головке поглаживала? Думал, прислугой буду? Ты когда хоть неделю трезвый проходил?

Схватила Санька тапок, да как начала мужа им лупить. На шум свекровь прибежала.
– Разве ж бывают такие жены? – напустилась Галина Гавриловна на невестку. – Рожать не можешь, еще и руки распускаешь.

Больно на душе стало Саньке, вот только виду она не подала. Усмехнулась лишь при виде жалкого зрелища: свекровь кружила вокруг пьяного Игната, уговаривая «лечь на кроватушку».
– А не рожаю я, чтоб таких Ракитиных не плодить, – произнесла язвительно Александра. – а то вдруг родится сынок на пьянчужку вашего похожий! А коли девочка – она ж вашу вредность, Галина Гавриловна, унаследовать может. Такой же может родиться сварливой.
– Вот женится на хорошей девушке Игнат, которая ему детей родит, а тебя за порог.
– Да я прям сейчас сама уйду. Хватит, натерпелась! То готовлю не вкусно, то убираю не чисто, то не улыбнулась когда надо.

После того случая ушла Александра из дома Ракитиных. Очень супруг уязвлен этим поступком был. Всё думал, что никуда не денется жена, коли «с браком». А она вон какая оказалась.
Вот и пустил Игнат по селу сплетню о бывшей жене. Развелся с ней грязно, некрасиво. Много пил, да рассказывал о своей беде, мол баба пустая досталась.

Саша ж еще и фамилию девичью вернула. Только в глаза-то её называли Александрой Нецвет, а за глаза Сашкой Пустоцвет.
Не противились мать и отец девушки, что вернулась в родительский дом. Иван смирился с тем, что жена больше понести не может. А тут и дочь пустая оказалась. Не видать, ему значит, внуков.
Саша виду не показывала, что страдает. Трудилась много на ферме, на хорошем счету в колхозе была, повышение получила. Вот только сердце её ныть начинало, когда видела она ребятишек чужих. Даже о приемном думать стала.

***

– Зоя Егорова беременна, надо бы ей кого в подмогу, – сказала Петровна, которая была заведующей на ферме.

Одна из доярок, стоявшая рядом, ахнула от неожиданности. Вообще-то, на дойку и с пузом ходят – ничего страшного в том нет. Но Петровна просто так жалеть работниц не станет. Видать, что-то не ладно у Егоровой.

Разговор этот слышала и Александра. Улыбнулась своим мыслям, вспоминая робкого, тихого Арсения Егорова. Женился парнишка спустя год после её свадьбы. Нашел невесту себе под стать – такую же худенькую, маленького роста. Да и по характеру мягкая, скромная. Но всё же иногда ловила она его взгляд, полный тоски. Видать до сих пор думает о ней.
Петровна была дальней родственницей Зои, потому и знала, что тяжело бедняжка ребенка носит. То болит где-то, то дышать больно, а ещё в обмороки падает.

С грустью подумала Сашка, что не знает всех этих неудобств, которые беременные испытывают. Но на женщин, которые на сносях, всегда с нежностью смотрела, с каким-то теплом.
– Утром я могу на дойку прийти в коровник, – сказала Александра, – чтобы полегче Егоровой было.
– Вот еще, – хмыкнула Петровна, – ты ж не доярка, а моя помощница, правая рука. Найду кого другого, у тебя и так работы невпроворот.
Улыбнулась Александра. Забыла, видать, Петровна, что много лет её “правая рука” работала на ферме.

Как-то раз увидела Саша Зою Егорову. Ох, не понравилось Александре, как выглядит жена Сени. Всегда она была худенькой, а тут совсем одна кожа на костях. А синяки-то какие под глазами…
А потом узнала, что слегла Зоя. По справке от врача не могла работать больше.

Но спустя какое-то время по селу прошла страшная весть – родила Зоя мальчонку, а сама через два дня померла.

– Один Сеня остался с сынишкой, – убивалась Петровна, – будет расти мальчонка без матери.

Холодная рука тоски и жалости сжала сердце Александры. Хотя и была её матушка груба, а ведь не представляла Саня, что могла бы расти наполовину сиротой. Задумалась она о чем-то, долго думала, будто беда Егоровых как-то её саму касалась.

***

– Саня, тебе чего? – с удивлением глядя на гостью, спросил Сеня.

Недавно только похоронил мужик жену, ох, не до гостей ему было. А всё ж к Александре у него с давних времен чувства были. Даже когда она высмеяла его прилюдно, и тогда любить не перестал. С женой Зоей Арсений жил хорошо, а всё ж душа о Саше страдала.
– Можно я войду? – спросила Александра.

Промолчал Арсений, так удивился он приходу бывшей возлюбленной. А всё же в дом пустил, присесть предложил.
– За ребенком есть кому присмотреть? – спросила Саша, оглянувшись.

Сеня кивнул, сказав, что с Кириллом сидит его бабушка. Ещё и сестра обещала помочь. Правда, у них своих дел невпроворот. И всё же, что нужно от него Александре?
– Женись на мне, – произнесла неожиданно гостья.

Если в тот момент что и могло удивить Арсения, так только эти слова Александры. На мгновение ему даже показалось, что он ослышался.
– Жениться? – воскликнул он, широко распахнув глаза. – Сань, ты умом, что ли тронулась?
Женщина покачала головой. Не стала она юлить, да что-то придумывать.
– Знаешь ведь, что Санькой Пустоцвет меня в Жмурино зовут, – с горькой усмешкой произнесла она, – так вот не простые это слухи.
– Я сплетен не слушаю, – покачал головой Арсений, – а о тебе и подавно дурного слышать не желаю. Да и какая женитьба, коли еще тело моей Зои не остыло?
– Пустая я, понимаешь? Ребеночка хочу, – глядя в глаза своему давнему поклоннику, сказала Саша, – а Кирюшке твоему матерью хорошей буду.

Увидела Александра, как удивлен и смущен Арсений и не стала больше ему докучать разговорами. Попрощалась, но сказала, чтоб подумал над ее предложением.

***

Недолго думал Егоров. Ох, какие слухи пошли по селу, когда узнали люди, что вдовец женится на Саньке Пустоцвет. Ещё ж и месяца не прошло, как жену схоронил, а уже с другой связался. Кто-то из особо сварливых даже плевались вслед, бесстыдниками их называли.
Но не слушал сплетен Арсений. По-быстрому оформил брак с Александрой и привел её в дом. И в первый же день понял, что верное он принял решение. Глаз не спускала новоиспеченная мать со своего приемного сына. Ворковала с ним, из рук не выпускала, ласковые глупости в маленькие ушки шептала.
– Иди хоть перекуси, – говорил ей порой супруг, поражаясь тому, как без устали занимается Александра его сыном.

Саша по-быстрому что-то ела, затем снова бежала к ребенку. Не могла она налюбоваться на маленькое чудо, возилась с малышом постоянно.
Петровна отпуск для Александры организовала, а всё ж время это кончилось быстро. Помощников хватало – и родственницы Арсения приходили нянчить Кирюху, и даже Наталья Нецвет, мать Александры. Понимала женщина, что родных внуков не будет, радовалась и приемному.

Бежали дни, месяцы и годы. Дружно жила семья Егоровых. Хотя и вспоминал порой Арсений с грустью свою покойную жену, а всё ж был счастлив с Александрой. Всегда он любил ее, а, видя, как возится она с сынишкой, порой забывал, что не родная она мать Кириллу. Да и люди вскоре в селе перестали обсуждать поспешный брак, кто поумнее были, то поняли – ребенку мать нужна была. Родня роднёй, но у каждой женщины в окружении Арсения были свои дети и свои заботы, а мальчонке круглосуточно наблюдение нужно было. мамой кого-то надо было называть. Поговорили, да забыли. Тем более, что Александра так старательно ухаживала за могилкой Зои, фотокарточку её постоянно от пыли на стене протирала, слова уважительные про мать Кирюши говорила, тем и заслужила уважение среди родни Зои и Арсения.

Никто больше не называл его жену Санькой Пустоцвет. Как сказать такое о женщине, что ведет за ручку розовощекого малыша? Да и не посмел бы никто обидеть её – боялись злые языки Арсения. Егоров хотя и был скромным, тихим мужиком, а за семью мог бы и в драку полезть.

1982 год

Всё прекрасно было в жизни Александры. Не питала она никогда страсти к мужу, но уважала его, была благодарна за то, что дал ей возможность стать матерью. Да и жизнь рядом с человеком, который боготворил её, была приятной
Кирилл был её отдушиной. И все ж не стала Саша матерью-наседкой. Когда надо ласкала, когда надо бранила сына. Воспитывала она его правильно, с содроганием вспоминая избалованного бывшего мужа Игната Ракитина.
С легким сердцем отпустила она парня в город, чтобы в институте учился. Хотел Кирилл агрономом стать – очень родители этому радовались, потому и одобрили.
Одно огорчало Александру. Только недавно она сорокалетие справляла, а уже начала отцветать как женщина. Второй месяц подряд у неё не было женских дней, хотя всю жизнь цикл был точным, как часы.
У Саши случались перепады настроения, могла она вдруг заплакать без причины. А утром женщина ощутила тошноту. После завтрака еле добежала она до уборной – желудок изверг содержимое.
– Я хочу, чтобы ты проверилась у врача, – серьезно произнес Арсений. Он был обеспокоен состоянием жены. С ней явно что-то происходило.
– Да, наверное, нужно показаться доктору, – согласилась Саша и на следующий день поехала в район.

Ей пришлось сдать анализы. Казалось, доктор уже понимал, что происходит с Александрой, но без анализов не хотел говорить о своих подозрениях.
– Беременность, приблизительно двенадцать недель, – сообщил врач, глядя на женщину. Он был несколько удивлен, обычно такой диагноз он сообщал пациенткам помоложе. Так отчего же женщина плачет?
– От счастья плачу, Илья Владимирович, от счастья, – всхлипнула она. глядя на доктора.

ЭПИЛОГ

В семье Егоровых появилась маленькая Наденька. Родители считали её появление чудом. Александра и сама не понимала, как вообще могла наступить беременность. Всю молодость её называли обидным прозвищем. И хотя Саша показывала свое равнодушие к тому, что говорят злые языки, а всё ж переживала.

С какой гордостью несла она свой большой живот, когда случилось ей забеременеть. А как счастлив и горд был Арсений…

Трогательными были отношения между старший братом и маленькой Надей. Разница в возрасте была очень большой, но Кирилл души не чаял в маленькой сестренке, хоть и знал он с самого детства, что Саша не его родная мать. Но ту он не знал, а Александру очень любил. Повзрослев, Надя доверяла Кириллу свои секреты – даже те, о которых не знали родители.

В 2008 году не стало Арсения. Через два года после его ухода умерла и Александра. Они успели понянчить внуков как от старшего сына, так и от дочки.

Автор: Хельга