Алюминиевый крестик. Продолжение

Илья поверил сразу. Хотелось верить. Старик достал из саквояжа коробку с инструментами, бинты, какие-то бутылочки, расстелил медицинскую клеёнку. Дальнейшее помнилось Илье смутно — боль от разреза, что-то течёт, дедок старается, что-то всыпанное в рану — но боль отпустила очень быстро.

Начало >>Здесь

Илья, прижимая руку, как младенца, начал засыпать. Но дедушка совал ему градусник, проверяя его каждые полчаса, и запретил засыпать какое-то время, тормоша и заставляя отвечать на вопросы.

Потом Илья погрузился в глубокий сон до утра следующего дня. Сквозь сон он несколько раз чувствовал на своём лбу сухую старческую руку.

А утром, когда Илья очнулся, дед, бегло глянув, сказал, что он молодец, но посоветовал всё же ко врачу дома сходить.

Они выпили принесённый проводницей чай с печеньем, и Илья, конечно, заинтересованно стал спрашивать историю дедка:

– Скажите, а лет Вам сколько?

– Сто, – ответил дед, и Илье даже не показалось, что он шутил.

Старик начал свой рассказ.

Родился он в семье священников в Ярославской губернии, сам окончил семинарию и получил сан еще в веке девятнадцатом! Но не влекло его церковное поприще, и в начале двадцатого века поступил в Московский университет, на медицинский факультет. Потом работал в небольшом городке на ярославщине, учился у выдающегося хирурга, который был и священником – у Луки…

Начинающий врач работал в госпитале в Империалистическую войну,  когда пришла революция и Советская власть лишила их семью дома. Его посадили. Вышел в середине двадцатых.

Работать в медицине ему было запрещено, и он стал священнослужителем в храме под Рыбинском. Но перед Великой Отечественной войной создали Рыбинское водохранилище и ГЭС. Село и храм просто утонули.

Дома у врача — священника больше не было.

Вот и пошел он по Руси, стал бродячим попом. Дошел до Киева, как раз когда война и началась. При отступлении всё же попал в оккупацию. И там ходил по деревням, исполнял обряды, лечил по-тихому – немцы не раз грозили шлёпнуть.

А потом он попал в партизанский отряд. Под обстрел попали отступающие, им на защиту партизаны пришли. Когда в отряд попал, там много раненых было. А мед сестричка одна – девочка-самоучка. Дедок лечить принялся. Тяжёло ранен командир был, ранение в руку, почти оторвало. Спас руку тогда, человека спас. Гордился, что получилось.

Дед остался в отряде. Там занимался очень нужным тогда делом: не только лечил раненых, но и хоронил, отпевал.

Политработник за шпиона его принял, расстрелять грозился. Заступился командир, которому руку спас…

Но после освобождения Красной армией территорий, все равно сгребли особисты. Как в те годы без этого?

И катали его по лагерям до пятьдесят шестого года. Пока сидел-все больше в больничках работал. Там и с Лукой опять повстречался, опять науку получил.

Когда выпустили, идти – ему было некуда. Остался он работать на Колыме в небольшой больнице. Там же, при ней и жил долгое время.

Но потом потянуло по Руси ходить. Добрался до Владивостока и даже пешком дошел до Первопрестольной! Людей крестил, отпевал и немного лечил.

А сейчас он едет в Загорск, в Лавру, просить искупления грехов и приюта – сил бродить уж больше нет.

Когда расставались, дедок что-то сунул Илье в руку. То был алюминиевый кривоватый крестик.

А Илья даже забыл спросить старичка – как его звали.

Эту историю он рассказал маме. Та слушала очень внимательно, а потом заплакала и заговорила:

– А ты знаешь, Илья. Бабушка Луке всю жизнь молилась. Они с дедом в Тамбов к нему ездили после войны, лечили раны дедовы. Лука там на стене в  хирургическом отделении эвакогоспиталя икону повесил. Так его за это чуть не арестовали тогда. Мама всю жизнь его с благодарностью вспоминала. Не зря была эта встреча твоя. Всё в жизни взаимосвязано. Хранит святой Лука семью нашу. Ты крестик этот береги и носи.

Илья этот крест надел на всю жизнь.

Уже в конце девяностых Илью отправили в далекую командировку. Ехали они и болтали с водителем  в УАЗике по дороге. Вспомнил Илья эту историю и показал тот кривой крестик… Шофер тормознул так, что Илья чуть лбом ветровое стекло не попробовал. Они встали.

Водитель, глядя в одну точку сквозь ветровое стекло,  медленно оттянул ворот свитера и достал такой же кривоватый крестик. Потом взглянул на Илью и произнёс:

– Это крест моего отца. Он умер давно. Отец партизанил под Киевом, был командиром отряда. И, знаете, он всю жизнь искал какого-то попа, спасшего ему жизнь…

Через несколько дней их путь лежал в Загорск – надо было найти могилу деда … Душа звала.

Автор: Рассеянный хореограф