— Ты не сможешь пока, потому что сам ещё маленький. Вот подрастёшь, тогда видно будет.
— Я, может, никогда не подрасту! — Санька со слезами убежал в комнату.
* * * * *
Всё это Лида вспомнила как-то вдруг в длинном больничном коридоре. За дверями реанимации, весь опутанный трубками, лежал её сын. Мимо женщины быстрым шагом прошёл врач. Она поняла: Сашке хуже.
Началось всё с температуры и головной боли. Сын плакал и жаловался то на горло, то на голову. Участковый врач поставила ОРВИ, выписала лекарство. На следующие сутки температура так и не спала. Потом сынишку начало тошнить. Лида вызвала скорую.
— Госпитализируем, — сказал молодой доктор. – Рисковать мы не можем. Собирайте ребёнка.
— Острый рассеянный энцефаломиелит. Не волнуйтесь. Постараемся сделать всё от нас зависящее.
Так сказали в больнице. Но что-то пошло не так. То ли организм у сынишки дал сбой, то ли произошло что-то ещё, но без операции оказалось не обойтись. И вот теперь маленький Санька лежал там за белой дверью, и Лида ничем-ничем не могла ему помочь.
Врач вышел и сел рядом:
— Операция прошла успешно. Мы подключили вашего сына ко всем системам жизнеобеспечения. Но организм не справляется. У него сердце так часто бьётся, что, боюсь, не выдержит. Возьмите себя в руки и пойдёмте сейчас со мной.
* * * * *
Когда Лида увидела Саньку, ей захотелось завыть, заплакать, спрятаться от этой жуткой безысходности. Сынишка лежал почти невесомый, бледный до синевы, опутанный зондами.
— Я хоть и скептик, — врач отвёл взгляд в сторону, — но у нас каких только чудес здесь не случается. Попробуйте говорить с ним. Держите за ручку и говорите.
— А что? Что надо говорить? — Лида еле шевелила губами, боясь спугнуть и без того хрупкую Сашкину жизнь.
— Попробуйте говорить о чём-то, что для него важно, что он любит. О любимой игрушке. Или, может быть, он что-то хотел, о чем-то мечтал.
— Собака! Доктор, он очень хотел собаку! А я не разрешала.
— Говорите о собаке. Всё равно. О чём угодно. Возможно ваш голос успокоит его.
Лида начала что-то шептать сыну. Молоденькая медсестра поманила доктора к выходу:
— Сергей Николаевич, можно вас на минуту.
Врач кивнул, и оба вышли.
* * * * *
— Сергей Николаевич, я подумала. Только не знаю, можно ли.
— Говорите, Рита, вы что-то предложить хотели?
— Да. Сергей Николаевич, моя подруга работает волонтёром, помогает детям со всякими тяжёлыми нарушениями.
— Рит, боюсь, это…
— Сергей Николаевич, но она работает с собакой. Подождите, послушайте. Это собака-терапевт. Она специально обучена работе с больными детьми. И, говорят, это даёт потрясающие результаты.
— Рита, не хочу вас разочаровывать, но это не наш случай. У нас мальчик между жизнью и смертью. Да и собака в реанимации…
— Сергей Николаевич! — Рита закусила губу. — Но если попробовать.
Врач молча открыл дверь и заглянул в палату. Лида по-прежнему что-то шептала сынишке.
— Рита, следите за пульсом. Я у себя.
Он едва успел глотнуть остывшего кофе и сделать пару записей в журнале, как Рита постучала в дверь:
— Сергей Николаевич, мальчику совсем плохо. Сердцебиение ещё усилилось.
Он смотрел на этого малыша и понимал, что ничего, ничегошеньки не может больше сделать. Или может?
— Рита, — он кивнул девушке.
Она поняла его без слов и выскочила в коридор.
