Обсуждение на семейном совете длилось недолго. Бабушкин дом решено было отстроить заново. Все взрослые члены семьи выделяли на это благое дело определённую сумму. А ответственность за само строительство возложили на меня. Почему? Потому что я по специальности инженер-строитель. Правда, опыта у меня не так много, всего два года назад закончил университет. Но у остальных в семье не было и этого. К тому же денег у меня нет. Откуда они у молодого специалиста в самом начале карьеры? Так что, не имея возможности вложиться в это дело финансово, буду бесплатно трудиться сам. На работе вникли в моё положение и позволили уйти в отпуск за свой счёт.
Когда сошёл снег и земля просохла, я привёз бабушку на пепелище. Завтра с утра должны прибыть рабочие, надо было подготовиться к их приезду. Пока я осматривался, сама погорелица пошла к соседям, договориться, чтобы пустили пожить какое-то время.
Насколько я помнил, в соседнем, довольно ветхом, домике жила одинокая старушка куда старше бабушки Арины, поэтому я был очень удивлён, когда она вернулась в сопровождении молодой, черноволосой, коротко стриженой особы.
‒ Вот Ванечка, Нила, соседка наша. Мои вещи потом к ней в дом перенесёшь.
‒ Как-как? Извините, не расслышал, как вас зовут?
Девушка улыбнулась, вскинув на меня густые ресницы из-под чёрной чёлки:
‒ Нила. Странное имя, понимаю. Но так уж назвали. А что это, Ваня, ты со мной «на вы»? Забыл, как в детстве мне конфеты и яблоки таскал?
Я покопался в памяти и отрицательно покачал головой:
‒ Нет, не помню… Ты, наверное, совсем малышкой была. Я с ребятами постарше, с ровесниками, водился.
‒ Ах, ты, взрослый какой! Я тебя всего на пару лет моложе.
В разговор вмешалась бабашка:
‒ Что ты, Иван? Конечно, ты больше с мальчишками… Но ведь она рядом жила, как ты мог забыть?
Но я так и не вспомнил Нилу, как ни старался. Вспомнил Иру и Лену, сестрёнок, живших на краю деревни, вспомнил толстушку Таньку, бойкую хохотушку Анжелу из коттеджа у реки, а черноглазую девочку со странным именем никак не мог отыскать в своей памяти.
‒ Ну ладно, я к Смирновым схожу, поздороваюсь. А ты, внучок, переговори пока с Нилой. Я её попросила помочь мне с готовкой для строителей. Ты же не против нанять такую повариху?
Она ушла. Я, как дурак, молчал, мялся с ноги на ногу. Нила, улыбаясь, смотрела на меня.
‒ Странно, бабушку твою я отлично помню. А вот тебя…
‒ Евдокия Павловна мне прабабушка. Была. Умерла этой зимой. Как раз в тот день, когда у вас пожар был.
‒ Да ты что? Не знал, извини.
‒ Не извиняйся. Ей девяносто девять было. Полгода до векового юбилея не дожила. Ну так что, наймёшь меня шеф-поваром? Дорого не возьму.
Мы обговорили условия. В заключение разговора Нила спросила:
‒ Так и не вспомнил меня? Обидно, не скрою. А колодец помнишь?
Она пару секунд смотрела мне прямо в глаза, а потом, повернувшись, зашагала к своему дому.
Такой была наша первая встреча. Но это была не последняя странная встреча в тот день.
Весь день я приводил в порядок площадку будущего строительства. Провозился до вечера. Один раз приходила бабушка, принесла бутылку молока и несколько пирожков в глиняной миске: «Вот, Нила на скорую руку состряпала. Перекуси, а к вечеру приходи к нам, накормим как следует».
Домик Нилы, низенький, покосившийся, изнутри казался ещё меньше, чем снаружи. Русская печь занимала большую часть кухни. Потолки низкие, на полу – пёстрые половики. За ужином говорила одна бабушка. Не знаю почему, мне было неловко. А Ниле, похоже, просто не о чем было со мной говорить. Я уже собирался встать из-за стола, когда дверь со скрипом отворилась и в кухню по-хозяйски уверенно шагнул высокий старик: борода лопатой, чёрные волосы с проседью, чёрные же пронзительные глаза, и круглые очки в тонкой оправе.
‒ Здравствуйте, ‒ сказал он негромко. ‒ Нила, мне сказали, ты меня искала?
‒ Да, Юрий Семёныч, давай выйдем, переговорим.
Она набросила на худенькие плечи ветровку и вышла, увлекая за собой старика. Я хотел спросить у бабушки, кто это, но она опередила меня вопросами:
‒ Строители утром приедут? Завтрак им нужно готовить? А обедать в каком часу будете?
Мы закончили обсуждать детали, когда Нила вернулась в избу.
‒ Ну что, договорилась? ‒ спросила у неё бабушка.
‒Да, — ответила Нила и, видя, что мне требуются пояснения, сказала: ‒ Семёныч ‒ рыбак. Я его попросила, чтобы раз или два в неделю рыбки нам приносил. Хорошо?
Я дал согласие и вышел на крыльцо. К моему удивлению, Юрий Семёнович ещё не ушёл. Он курил, присев на ступеньку. Увидев меня, старик похлопал по крылечку, давая понять, чтобы я присел рядом. Я сел. Он протянул мне пачку сигарет.
‒ Спасибо, не курю.
‒ Серьёзно? Ладно.
Он спрятал пачку, помолчал. И, видя, что я жду, когда он что-то скажет, спросил:
‒ Значит, Нилку нанял кашеварить?
‒ Да. А что не так?
‒ Ничего.
Он снова замолчал, затягиваясь сигаретой.
‒ Ты Михайловны старший внук, так?
‒ Да.
‒ Совсем взрослый. А я тебя мальчишкой помню.
‒ Так что вы хотели?
Он снова помолчал, не глядя на меня, тиская в пальцах окурок. Потом щелчком отправил его в росшие неподалёку кусты и сказал, вставая:
‒ Хороший ты парень. Потому предупреждаю: держись от Нилы подальше. Ведьма она.
‒ Смеётесь?
‒ Нет. Все бабы у них в семье ведьмы. Она и не хотела бы, но людям только вредит. Осторожнее с ней. Колодец помнишь?
Он ушёл. А я направился к колодцу, стоявшему в глубине сада, у забора. Чего им сдался этот колодец? Я покачал железную ручку ворота. Он заскрипел. Ржавая цепь, прикреплённая к ведру, звякнула. Я открыл крышку: внизу поблескивала вода.
Не зная, что бы ещё сделать с колодцем, я пошёл назад к дому. Из кустов выскочила и шарахнулась от меня гибкая, тоненькая чёрная кошечка. Я вздрогнул и остановился от неожиданности.
‒ Кто там? Ваня, ты ещё тут? – Нила стояла на крыльце. ‒ Где спать будешь, сосед? ‒ спросила она.
‒ В машине хотел устроиться.
Она кивнула:
‒ В дом не зову. У меня только кухня и одна комната. Но над сараем есть сеновал. Если хочешь…
‒ Спасибо. С детства не спал на сеновале.
‒ Одеяло нужно?
‒ У меня спальник есть.
На сеновале было мягко, уютно и пахло сеном. Немного беспокоили странные звуки, идущие снизу, из сарая. Но потом я понял, что это возятся, устраиваясь на насесте, куры. Я успокоился и задремал.
Я ещё не заснул окончательно, когда увидел прямо перед собой мокрую, сложенную из почерневших брёвен стену колодца. Я напрасно пытался уцепиться пальцами за какой-нибудь выступ: мокрые брёвна скользили, полусгнившие щепки отваливались от них. Опоры под ногами не было, как я ни старался её нашарить. А главное, меня окружал и пронизывал да костей ужасный, мертвящий холод, не давал вздохнуть, сковывал движения. Я поднял голову и на фоне далёкого квадрата голубого неба увидел лицо девочки, склонившейся надо мной. Смешно болтались чёрные косички с алыми бантиками. В широко раскрытых глазах плескался ужас. И тут всё пропало под толщей зеленоватой воды, грудь разорвало от боли… и я очнулся. Я по-прежнему лежал на душистом сене. Сквозь щели в крыше заглядывали звёзды. Внизу подо мной вскудахнула курица. «Вот оно что, ‒ подумал я. ‒ Я в колодец упал. Странно, что совсем этого не помню. Нила там была. Или это просто сон? Кто меня оттуда достал, интересно? Спрошу завтра у бабушки». Я повернулся на бок и заснул.
Поговорить с бабушкой с утра не удалось. Едва проснулся, позвонили строители, сообщили, что подъезжают к райцентру. Я поспешил выехать навстречу: в здешних дорогах легко заплутать. День прошёл в хлопотах, обустройстве приехавших шести молодцов. Сооружали из досок времянку с лежаками и столом по центру. Завтракали и обедали на свежем воздухе, а ужинали уже за столом. Только после ужина мне удалось остаться с бабушкой вдвоём. Конечно, первым делом я спросил:
‒ Я в детстве упал в колодец? Это правда?
Она посмотрела на меня задумчиво и грустно:
‒ Совсем кроха был, шесть лет. Я думала, ты не помнишь об этом.
‒ Не помнил. Вчера сон приснился, и я вспомнил.
‒ Как это по науке называется? Вытесненные воспоминания. Память избавляется от того, что травмирует психику.
‒ А кто меня вытащил?
‒ Юрий Семёнович, ты вчера его видел. Он услышал, как Нила зовёт на помощь.
‒ Надо же… Он мне сказал, что Нила – ведьма, и про колодец упомянул.
Бабушка засмеялась:
‒ Ах, старый болван! Всякую ерунду несёт. И ты тоже хорош. Молодой парень, неужели поверил?
‒ Нет. Но зачем он такую чушь городит про Нилу?
‒ Здесь об этом не говорят, но все знают. Так что ты тоже никому не говори, хорошо? Он ей не чужой, Семёныч-то.
‒ В смысле?
‒ Ну, Евдокия, Нилина прабабка, одинокая была, не знаю уж почему. Женщина видная, и лицо, и фигура. Но мужа не было никогда. От кого прижила дочку, не знаю. Тамара ещё красивей матери была. Семёныч, молодой тогда мужик, часто к ним захаживал, помогал по мужской части: ворота подправить, свинью заколоть, печь переложить, мало ли… У него своя семья была, двое детей, но, когда Тамара родила, все решили, что от Семёныча. Если так, мать Нилы ему дочь, а Нила внучка.
‒ А где они, бабушка и мать Нилы?
‒ Тамара, бабушка, умерла лет десять назад. Мать Нилы жива-здорова, в райцентре живёт. Только она с Евдокией давно рассорилась, не навещала её. А Нила постоянно приезжала. Она прабабушку любила. Последний год, как старуха слегла, уволилась и сюда перебралась. За прабабкой ухаживать, за домом смотреть. Она же медицинский колледж закончила. Медсестра.
Бабушка вздохнула и добавила:
‒ Ты старика не слушай. Он внучку бережёт, вот и наговаривает на неё, чтобы парни не клеились.
Конечно, я ни на секунду старику не поверил, но на душе у меня полегчало после бабушкиного рассказа.
