Что «не»?
Не обманывал?
Не забуду?
Не любил?
Скорее всего «не забуду». Ведь «не любил» — звучит странно! Зачем тогда вместе жили? И жениться его никто не заставлял. Алла сразу отмела неприятные варианты.
Вова не смог дописать, силы закончились… или не решился?
Муж завещал похоронить его на кладбище близ той деревни. Ничего удивительного, там действительно было тихо и красиво, и Вова вдохновлялся красотами местности, но он не подумал о том, что семье будет очень неудобно его навещать и следить за могилой. А может он специально это сделал, чтобы дом окончательно не забросили? Как бы то ни было, у Аллы был повод, чтобы раз в полгода приезжать на недельку в деревню.
— Странное дело, — удивилась Алла на кладбище.
Она обращалась к пожилой женщине, которая как раз подкрашивала неподалёку могилу матери.
— Что такое?
Алла указала на памятник Вовы.
— У меня часто бывает впечатление, что за могилой мужа кто-то временами следит. То цветок стоит, который я точно не оставляла, то вижу, что травка выщипана, хотя у других, рядом, вооон как позарастало… А сегодня так вообще — на памятнике отпечаток помады, возле фотографии!
— Может родственники какие были?
— Нет, нет! Я бы знала! А вы никого здесь не замечали?
Женщина отвела от Аллы взгляд и стала усерднее работать кистью с краской.
— Не замечала.
— Точно? Вы же тут, я знаю, рядом совсем живете, из окон надгробия видно.
Алла придвинулась к ней ближе и заглянула в морщинистое лицо. Она почуяла в воздухе запах тайны.
— Скажите мне, пожалуйста, кто приходит к моему мужу? Может у него здесь друг был, а я и не знала, так хоть спасибо скажу.
Женщина посмотрела на Аллу так, словно та сморозила великую глупость. Махнула на неё кистью и Алла отскочила, боясь, что капли краски сорвутся и упадут на её плащ.
— Эээхх, не хочу я не в своё дело лезть, милочка. Жила ты спокойно, чего ж дальше не хочется? Но если так любопытно тебе, иди с вопросами к вашей соседке, Люсе Петушковой. Она может что и расскажет.
— А ей откуда о моём муже знать? Разве они общались?
— Оооо! Спрашиваешь! Только Люськин муж на вахту, как они друзья неразлучные.
Алла неприятно удивилась:
— Да ну? Вова не говорил… Вы хотите сказать… да бред же!
Пожилая женщина теперь смотрела на Аллу очень строго и видно было, что ей надоел этот неприятный разговор.
— Я ничего сказать не хочу, сама додумаешь, коли голова на плечах есть. Дело было давно, кое-чего мне запомнилось, но ковыряться в памяти не хочу, иди к Люське и спрашивай. Но я бы на твоём месте не пошла, ни к чему уже это всё. Что было то прошло, от мужа твоего может и костей не осталось, Люську тоже судьба не жаловала, ни к чему бередить это всё.
Ночь Алла провела в раздумьях. Затхлый воздух старого дома и энергетика его стен из сруба, в щелях которого густо уложилась пыль, заставляли Аллу чувствовать себя неуютно. А ещё этот вой одинокого ветра за тёмным окном! Ветру жалобно подгавкивал пёс, живущий через дом от дачи Аллы, за участком Люси. За этим ветром словно гнался кто-то и он, врезаясь в дома, их стены и скаты крыш, сползал со стонами к щелям и умолял пустить его… Ветер стучался в форточки, врывался с визгом в распахнутое чердачное окно… Ветер говорил Алле: «У тебя кишка тонка, чтобы достучаться до правды, ха-ха-ха».
На следующий день, ближе к полудню, в самое нейтральное, как ей казалось, время, Алла отправилась к соседке. Вначале она пыталась дозваться Люсю через забор, но голос у Аллы был тихий и его перекрывал лай собаки. Псина повисла лапами на сетке-рабице и смотрела на Аллу через весь участок соседки. Алла решила зайти во двор и постучаться в окно веранды. Собака чуть с ума не сошла — она так расхрипелась, что сетка заходила ходуном и зашатались столбики.
Алла начала стучать в окно и кричать, но никто не открывал. Тут она услышала мягкий, шуршащий скрип железа — это упала сетка-рабица. За этим послышался победный всхрап пса и Алла поняла, что ей конец — настырная псина прорвалась через преграду! Алла дёрнула дверь и влетела в помещение, и тут же, не задумываясь, помчалась дальше. Через пару секунд она уже была на кухне соседки.
Придя в себя, Алла постучала по косяку двери, ведущей в комнату.
— Эээмм… Люся? Вы меня простите…
Тишина. Даже собака смолкла. Комната была очень милой, видно, что хозяйка повсюду приложила свою руку: на окнах оригинальные занавески, светлые стены с инкрустацией из тканевых узоров, которые смотрелись как картины на равном расстоянии друг от друга. Всё явно сделано вручную. Мебель тоже была в тему, отреставрированная, напоминающая стиль прованс. Пахло в доме свежо, вкусно, то ли цветами, то ли осенней листвой. Алла отдала должное вкусу простой деревенской жительницы Люси.
— Люся, вы здесь?! — на всякий случай повторила Алла.
Но Люси явно не было дома. Алле следовало бы уйти, ведь некрасиво врываться в чужой дом без разрешения, но её приковало к полу и она осматривала жильё соседки с интересом, подмечая каждую деталь. Так и добралась она до полок на стене, между которыми висел портрет хозяйки. С большой фотографии в лакированной раме на Аллу смотрела симпатичная женщина лет сорока. Взгляд её был игрив и в то же время осторожен — он словно говорил: мне весело и мне нравится эта игра, но правильно ли мы всё делаем? имеем ли моральное право?
Одно плечо Люси было обнажённым, волосы чуть растрёпаны, будто её сфотографировали в постели. У Аллы ком застрял в горле. Она узнала почерк мужа и не только в манере фотографирования: размашисто, уверенно, твёрдо было подписано рукой Вовы внизу: «Для моей любимой ЛЮСИ». Её имя было выведено большими буквами и подчёркнуто так, чтобы читалось не по-простому «Люся», а по-иностранному «Люси́». У Аллы больно забилось сердце. Затем хлопнула дверь и Люси́, не заметив через дверной проём Аллу, прошла к кухонному столу и бахнула на него рыжую тыкву.
Первым желанием Аллы было спрятаться. Но нет… это совсем уже глупо. Напевая что-то себе под нос, Люся тут же вошла в комнату и резко остановилась.
— Что вы здесь делаете?
— Простите, Люся, я… просто там собака… Я стучала, но потом псина вырвалась и я забежала. Я здесь ничего не трогала!
Люся деловито обошла комнату, словно проверяла, всё ли на местах. Алла подметила, что она уже далеко не так свежа и хороша, как на фотографии, на такую бы точно не позарился никто.
— Что вы хотели?
— Поговорить.
— О чём нам с вами говорить?
Алла выпрямилась и прочистила горло. Попыталась придать своему лицу достоинства. В конце концов, это не она здесь плохая уж точно!
— Да хотя бы об этом! — сказала Алла и указала на фотографию Люси. — И о том, зачем вы ходите на могилу моего мужа.
Люся растерялась, но взгляд выдержать смогла.
— Здесь не о чем говорить, прошло восемь лет.
— Я хочу знать! зачем он вас фотографировал? Зачем вы ходите на его могилу? Что вас связывало?
Люся явно не была готова к такому разговору.
— Мне надо руки помыть, — сказала она и вышла на кухню. Алла — за ней.
— Нет, постойте! Вы мне всё расскажете! Вы что — были любовниками?! Да или нет?
Люся вымыла руки и села за стол. Она начала стучать пальцами по тыкве.
— Зря вы решили ковыряться в этом, — сказала она. — Что было то было. Радуйтесь, что произошло всё именно так.
— Хм! Интересно! — присела за стол и Алла, — то есть хорошо, что мой муж умер?
— Для вас — да. Иначе в скором времени он стал бы моим.
Алла поражённо уставилась на наглую женщину. Она решила, что обращаться к такой особе на «вы» — слишком много чести.
— Это ты мне сейчас свои фантазии рассказываешь?
— Вова меня любил. И я ради него развелась. Муж забрал сына и уехал… Сын уже взрослым был, они там остались. А Вова жалел вас, он очень мучался. Вот не любил вас, а мучался, жалко было. Несколько раз пытался… Припоминаете такие разговоры?
Алла по-прежнему не находила слов. Действительно, перед первым инсультом Вова делал пространные намёки и заметно охладел к Алле. И та записка! Неужели продолжением было: «я тебя никогда не любил»?! От шока Алле стало трудно дышать.
— Наверное от переживаний и случился с ним инсульт, на нервной почве, — предположила Люся. — Вот так!.. Что вам ещё сказать? — осмелела она. — Да, я любила вашего мужа! Но это было так давно! Он был с вами до конца, чего же вам ещё надо? Его могила целиком ваша, но я верю, что душа его — со мной. Уж простите!
Алла медленно встала, боясь упасть от подскочившего давления. Она смогла выговорить:
— Ну ты и… тварь!
У дверей она оглянулась:
— А его могилу я отдаю тебе, мне этот предатель не нужен, пусть хоть танк по нему проедется. Больше ноги моей здесь не будет. Теперь он полностью твой, наслаждайся.
Идя на электричку мимо кладбища, Алла в последний раз подошла к надгробию Вовы. Ноги сами её привели.
— Ты мне больше не муж. Знать тебя не знаю. Я полтора года за тобой горшки носила, а ты о ней думал… Подoнок. Будь ты проклят на том свете! В аду гори! Отныне ты мне никто!
И она плюнула с остервенением на его памятник. Плюнула и ушла. И больше никогда, а прошло уже десять лет, Алла не приходила к нему на могилу. Дети продали дом, заезжали к отцу.
— Мам, ну прости ты его! — говорили они.
Но Алла упёрто скукоживала лицо:
— Никогда! Его для меня не существовало и никогда не будет существовать. Он мне никто, чтобы его прощать.
автор Анна Елизарова
