-Ой, девонька, да то не знаю я, как ты к Ваньке на сеновал бегала? И зачем? Не нужна ты ему, я тебе сказать пыталась, да ты же бешена, рази стала бы слухать кого? У тебя же любовь…

Я тебе то письмо сама написала, чтобы от греха защитить Агафья!

-Так это не Ваня написал?

-Та какой, Ваня, девка, охолонись, ну ты чего? Я это написала, видела, что Матвей глаз с тебя не сводит, а потом смотрю, сладилось у вас, я и порадовалась…

-Как вы…Да как вы…Кто вам право давал? Ваня любит меня, это он специально женился, потому что ты…ты…змея старая…

-Мать, что за шум, а драки нету.

-Ваня…

-Ойя, кто тут.

О, Гапка, здорово подруженция моя старая, а чего не заходишь, заходи, одна что ли, а где Матюха? Поздравить хотел, повезло, так повезло ему, горячая штучка досталась, а, Гапка, ха-ха-ха.

Мать, иди там самогона, да наливки гостям, я покурю с Гапкой постою.

-Да она уходить собиралась, Ваня, за нитками приходила…

-За нитками говоришь, ну от мы сейчас и перетрём, про нитки. Иди мать, иди, да там это, Ольгу, придержи, чтобы не шарохалась.

Гапка во все глаза смотрела на человека, которого так долго и безнадёжно любила.

— Пойдём, — наклонившись к ней, дохнул перегаром Иван.

-Куда, — как во сне спросила Гапка, она представила себе, что вот сейчас, он Ванечка, заведёт её в дом к гостям, обнимет за плечи и скажет, что вот мол, она, моя любимая.

А этой городской, в шляпе, на чемодан укажет и к двери направит, даже не проводит.

-Ну, что стоишь, идём, молодость вспомним, — усмехнулся Иван, — глядишь, ещё одного ребятёнка заделаем.

Я тогда письмо от тебя получил, перетрухнул малость, ну а потом мать написала, что за Матюху ты замуж вышла, молодец, девочка, ни к чему чтобы о нас болтали, да и не пара мы…

-Не пара, — повторила словно эхо.

-Ну, сама понимаешь, да. Я всегда на городской жениться хотел, ну идём, по — быстрому…

Вырвала руку Гапка и бегом побежала в проулок, слёзы душат, себя ругает, от дура, от глупая… Чего надумала себе, права, права была тётка Василина.

В ограду пулей влетела, бегом к сараю, лихорадочно ищет что-то, дрожит вся, нож схватила, верёвку, что бельё вешать ей Матвей сделал, полосонула.

Все бабы обзавидововались тем верёвкам, ровно натянутым, все свои вещи на плетне сушили, а Гапка, на верёвках…

Ай, да не всё ли равно теперь…

Света белого не увидит больше, побежала в сарайку, трясётся вся, узлы вяжет, встала на ведерко какое -то, только петлю на шею накинула, как кто-то ухватил за ноги.

Мысль первая, — Ваня, Ванечка следом прибёг, пошутил он так, сейчас, сейчас родненький…

-Что надумала, глупая, что удумала, — слышит горячий шёпот свекрови, — пацана на кого оставить сдумала, а? Ишь ты, о себе думашь, а тебе о дитяти думать надо, зачем на свет народила?

Держит крепко за ноги старуха Гапку, откуда только силы взялись у болезной.

-Пустите, мамаша, всё одно мне не жить…

-Слазь, слазь кому сказала, поганка такая, слазь бешена…

Стянула, из петли вынула, сидит Гапка и горькими слезами уливается.

-Что я наделала, что наделала, — раскачивается из стороны в сторону.

-Что ты наделала? Да ничего не наделала глупости это всё неважное.

Сидит рядом старуха с Гапкой, обнимает сухими руками, прижимает к себе.

-Стыдоба, стыдоба, позорище…

-Ну, ну, милая, спокойся, спокойся, никто не узнает, ну всё, голуба моя.

До самого утра просидели свекровь со снохой в сарае. Рассказала историю жизни своей старуха, первый раз с кем -то поделилась.

-Меня, Агафьюшка, отец в тринадцать лет замуж отдал, дааа, а как краски пошли, он меня и сбыл со двора. Жениху моему было шешнадцать, спасибо хучь не за старика.

Он, Федя мой, не плохой был, а свекрыня змея подколодная.

Била меня смертным боем, за каждую мелочь и его заставляла, к свёкру ревновала, ой, чего только не было.

Семь детей из меня выколотила, одна дочушка уже прям ребёночек была, три дня прожила, и Господь прибрал.

Всё терпела я, милая, а потом, потом собрала вещички и в город подалась, да…А он Федя через полгода приехал за мной, а я с другим живу, ха-ха-ха.

Тот в ноги падает, прощения просит, говорит от матери уйдём отдельным двором жить будем, а я ни в какую, я Митей уже тяжёлая была, показываю Феде живот, и объясняю, что ради этого дитя, я хоть с чёртом лысым жить буду.

Тот молит, дитя не забижу.

Я упёрлась, ни в какую.

Ездил, ездил, ведь выездил, забрал меня от того, с кем жила, а тот тюхтя, у его жену с дитём увозят, мы хучь и не расписаны были, но всё же как муж и жена жили, кого там, сидит, ручонками перебират.

Тьфу, плюнула и с Федей уехала, что ты думаешь, шёлковая моя свекруха стала, старая уже была, но.

Я после Мити, Фросю родила, а уже на старости лет, мы и Матвейку сгондобили себе.

От так-то девка.

А ты нашла из-за чего дурить.

-Стыдно, матушка…

-А чего стыдно? Чего стыдно, видал кто? Как ты с ним говорила, а ли чё?

-Я убежала, вот ей- ей, будто глаза открылись, я ведь любила всё это время его, а он…Я Матюшу обижала, матушка, в мечтах жила…

-Всё забудется, девка моя, да быльём порастёт.

Идём в хату, а то скажуть, Сергеевы бабы чокнулись, в хлеву спять. Идём, Мишанюшка один там.

Вечером приехал Матвей, немного настороженно смотрит на весёлую жену, на мать что сидит за столом и калачи с чаем ест.

-Что мать? Как чувствуешь себя?

-Та хорошо, сынок.

— Как Агафья? Опять поди ничего не делала, да по мужикам прыгала, — подмигнув улыбающейся жене спрашивает Матвей.

-Как енто ничаго не делала? Ах ты обалдуй, да ты попробовай, попробовай сам-то, скотину управь, хлеба напеки, постирай, прополи, наготовь, за старухой и мальцом пригляди, я вот те тряпкой, такой, каки — таки мужики? До кровати бы бабочке доползть…

Смеётся Матвей, уворачивается от тряпки материной, прижимает к себе весёлую Агафью свою и вроде чудится ему, что ластиться к нему жена, навроде оттаяла.

Фух, а он переживал…

***

-Мамка, а меня папка на тррракторррре прокатил, хочешь и тебя прокатит, идём, идём.

-Да ну, Мишаня.

-Иди, иди, Агафьюшка, сделай мужу приятное.

Раскарснелась Гапка, хохочет.

-Мамаша, а вы не хотите прокатиться?

-Да ну, куды мне, старой кочерёжке.

-Иди, мама, иди прокачу.

-А вот и пойду…

Никогда свекровь не напомнила Гапке про ту страшную ночь, сдружились они, сильно.

Девочку родила, Гапка, потом ещё парнишку.

На фронт Матвея забрали, живым вернулся, а Иван так и уехал куда-то со своей городской, даже на похороны к матери не приезжал.

Агафья с Матвеем после войны, как говорила Гапкина свекровь, мальчишку себе ещё сгондобили, Феденьку, счастливо жизнь прожили.

Мишаня не похож на отца и мать, чернявый.

-В бабку пошёл, говорил отец, да в деда Федюню…