«Ах если бы» сбылось. Роман у Кошкиной и Уткина завязался стремительно, со скоростью гепарда. Сашка много знал и умел интересно рассказывать о том, что знал. И к тому же, Уткин считал своим долгом накормить девушку на свидании. Он не покупал ей мороженое и цветы. Он водил ее в пельменную, где к тарелке дымящихся пельменей прилагалось два стакана сметаны, кофейный напиток и пара коржиков.

Просто стипендия у Саши не позволяла водить девушку по ресторанам. А клянчить деньги у мамы было как-то… Ну Любка знала очень меткое выражение, характеризующее такой способ выуживания финансов у родительницы.

Сашка решил сам зарабатывать, и ночью грузил и разгружал огромные фуры: у Любки, кроме затертого до дыр топика, и пары свитерков ничегошеньки не было.

Заработать симпатичной девке на жизнь – пара пустяков. На том же рынке требовались продавцы. Но, увидев Любкины босоножки, бровастые черноглазые хозяева старались прижать ее где-нибудь в подсобке, а русские челночницы-бабы давали отворот-поворот. Правда, потом подманивали к себе, без обидняков предлагая «подработать» в бане у Гаджиевых.

— Тебе-то что? И так пробы негде ставить. А в бане тепло, кормят, поят. Шмотки, опять же, новые будут. Давай, познакомлю, девка?

Любка знакомиться ни с кем не желала. Ни до Сашки, ни при нем. И проб на ней никаких не было.

Очередной мамкин хахаль навалился на нее, тогда еще тринадцатилетнюю, своей вонючей тушей, и если бы не мамка, из ревности разбившая бутыль о башку изменника, плохо было бы Любке. После этого Кошкина училась давать отпор всему мужскому населению, охочему до девичьих ласк. Училась у дворовой шпаны.

Да, безмозглые. Да, утырки. А сердце, все-таки, имели. И жалость, и уважение – тоже. И учили Любку, как положено. До остервенения. Чтобы наверняка, чтобы ни одной сволочи потом неповадно было. От слова «совсем». И Любка была хорошей ученицей. Зверела от любого грязного намека. С ней и не связывались. Все, кроме Сашки…

— А я сразу понял, что у тебя – никого. У тебя глаза мадонны, Люба. У тебя имя – сама любовь, сама чистота! Ты вся – из света и чистоты! – Саша целовал ее руки, обнимал поцарапанные колени, и был частлив.

Однокурсник удружил: дал ключи от хаты. Вот там у Саши и Любы все случилось. Решили жениться: Уткин был порядочным человеком.

Мать Уткина выпила три тюбика корвалола, увидев невесту. Окосев от успокоительного, только и смогла пробормотать:

— Эх, Шурик… Как же ты жить будешь…

Сашка попросил маму не беспокоиться о его судьбе. Голова для чего? Диплом – зачем? Китайскую лапшу заваривать?

Свадьба была скромная и тихая. Молодые расписались и отпраздновали бракосочетание в тихом семейном кругу: жених, невеста и заплаканная донельзя мать. Хорошо, что у нее хватило ума не устраивать борьбу за сыночка. Все-таки педагог, человек мудрый и дальновидный. Застукав Любку за чтением «Собачьего сердца», будущая свекровь совершенно не заметила сигарету, зажатую в пальчиках невесты.

«Не так все безнадежно. Наверное» — понадеялась Галина Денисовна.

Прошло тридцать лет. Ботан Саша занял прочно свою нишу в огромной вселенной высоких технологий. Супруга Любовь дома не осела. Мадам Уткина заведует сетью магазинов недорогой одежды. Есть у нее какой-то пунктик по этому поводу. Муж не раз журил супругу, что это не бизнес, а скорее, благотворительность.

— А и пусть, — смеялась Любовь, — прогорю – поднимешь.

И Александр соглашался, хотя Любовь все никак «не прогорала».

Трое детей, внуки, чего еще нужно для счастья? У Любы два высших образования, а лексический словарь пополнился сотнями тысяч слов – она обожает книги. И самый любимый автор – Булгаков.

Так что зря боялась свекровь. И не зря – поверила в Любашу. Она ее так и называет «моя Любаша». И если приятельницы Галины Денисовны, наигравшись в твист в ее уютном загородном доме, начинали хулить своих невесток, хозяйка непременно говорила:

— Прекратите. Сыны не для вас себе жену выбирали. Для себя. А уж остальное сложится – лишь бы любили друг друга. Вот как мои Сашка с Любашкой.

Никто с ней и не спорил.

Автор: Ирина Акимова