— Где-то он, сыночек мой, Валерушка, охохо…стучит кто? Или Жучка хвостом по лавке долбит, блох чешет? Нет, скребёт будто кто. Открыть ли? Кого мне бояться, ежели добрый человек, отогрею, чаем напою, а ежели худой, ну что же поделать…
Идёт старуха к двери, вытаскивает засов тяжёлый из скобы.
— Кто здеся? А? Никого…Поблазнилось видно…
Собралась уже было дверь закрывать старуха, как услышала голос тихий.
— Маам, матушка…мама…
— Сынок…Валерушка.
Шагнул в круг света, худой, небритый, но родной…тридцать лет не видела сыночка, да материнское сердце не обманешь ведь… Живой…живой… Сыночек…
— Мама, здравствуй, мама, — произносит забытое слово мужчина, — мамочка, — зарывается в сухие маленькие ладони лицом, вдыхает позабытый запах, — мама моя…родная, любимая…жива, жива, родненькая…
— Жива сыночек, тебя ждала, молилась Богородице за тебя, хоть бы одним глазочком увидеть, а потом уже… А теперь — то что, теперь и уходить не страшно, ой…что же я сижу, ты поди голодный, сыночек…
— Нет, мама-мамочка…посиди со мной, милая…
— Валерушка, сыночек, не сон ли?
— Нет, не сон матушка, ты прости, прости, что я с пустыми руками…завтра, завтра в район поеду и…
— Нет, сыночек, кровинушка моя, никуда я тебя не отпущу, вот…садись, садись миленький, сейчас, сейчас накормлю тебя, баньку истоплю, ах ты боже мой…
-Мама, а чем это пахнет? Яблоки?
-Яблоки сыночек, с осени же, под кровать кладу…Ешь, ешь сынок.
Хрустит Валерка яблоком и не хочется ему больше ничего на всём белом свете…
— Мам, мамочка…не говори никому, что я у тебя, там…по деревне…не надо, я потом объясню…
— Да что ты, сыночек, — всплеснула руками, кому говорить-то? Я же одна здесь живу…
— Как одна…мам…
— Да так, раньше тётка Варя жила по соседству, да господь прибрал её, стариков дети поразобрали, а дома дачникам продали, не деревня теперь мы, Валерушка, дачи тут у нас… Зимой одна кукую, когда — никогда приедут соседи, вот продуктов мне привезут… Так я пойду, сыночек, баньку…
-А давай я, мама?
Воды натаскал, дров нарубил для баньки, затопил…помнят руки-то, закурил, сел на крылечко, притулился к косяку, думает, вспоминает…
Валерка…
Он и забыл, что это его имя, всё Шакал, да Шакал, либо по фамилии…официально. А он Валерка…
Кличку свою заработал в спецшколе, и нет, не из-за фамилии.
Его избили, шестеро, сильно.
Выловил по одному, и бил, бил, бил.
Исподтишка, воспитатель, который никак не отреагировал на то, что избили Валерку, но которому пришлось принять меры, потому что потом были избиты шестеро, назвал его шакалёнком.
Мол, поступил, словно шакал из-за угла бил.
А он не из-за угла, он просто один на один, зато трогать перестали, боялись.
Попал по глупости, с Петькой дружком, залезли в сельмаг шоколадок наворовали, конфет, он маме платок зелёный, с петухами принёс, на день рождения…
Петьку отстояли, а его…в спецшколу.
Потом малолетка, тоже по глупости, сельмаг в соседнем селе, стем же Петькой и ещё дружками ломанули..
Бежал.
К маме бежал, маму любил очень, поймали, добавили срок.
Так и повелось, бегал, пока не повзрослел, а потом…авторитет заработал.
Воровал уже по-крупному, к маме бежал каждый раз и каждый раз ловили, так тридцать лет и не мог дойти до неё, родненькой…
А теперь пришёл… Мама, мамочка… Старенькая какая… Жизнь…жизнь-то просвистела, эхх, вернуть бы время вспять, да нельзя… Как жил? И не жил вроде, а уже, эххх… А может, -мелькнула вдруг мысль, — а вдруг…может можно…не то чтобы вспять, а прожить остаток дней в тишине и спокойствии, забыть всё, что было…
С мамой, мамочкой, любимой и самой родной…мама…
Размечтался Валерка, как живёт с ммаой, мама как в детсве будит его по утрам, слова ласковые говорит…
Они пришли под вечер, Шакал их шкурой чуствовал, всегда знал, что вот — вот придут, возьмут, поймают, так и в этот раз…
Самое смешное, что он в этот раз и правда не виноват…да кому докажешь.
Глянул в окно, огонёк мелькнул на краю леса.
Уходить некуда, да и не хочется…
-Мам, мама…мамочка…
-Да, сыночек, что ты, Валерушка, — пробросилась старуха.
-Мамочка, я тебя люблю очень…мне…я…уйти должен… мне надо, мама…
-Как же, Валерушка…
-Ну да, мам…Пора мне, прости меня, за всё…
Не хочет Валерка, чтобы старая мама увидела, как его брать будут, не увидятся более, знает об этом.
-Не пущу, — вдруг молодым голосом сказала мать, — не пущу, давай руку, вместе пойдём, к отцу, к братьям…
Подал Валерка руку и шагнули с мамой…
***
-Товарищ майор, всё…
-Что всё, болван, а ну пусти.
Майор увидел, как сидит у окна Шакал, прислонившись к косяку, на кровати лежит старушка…мать…Та, к которой он так всегда старался попасть…
-Ну вот и встретилась ты, Анастасия Егоровна, с сыночком своим, — прошептал майор, вспоминая, как каждый раз, спрашивала старушка у него, жив ли сынок, Валерушка, абольше не у кого было…
***
К Илье Ильичу, по осени приехало начальство его и кто-то знакомый, а кто, лесник не может понять.
-Не узнал, Ильич? Мы зимой приезжали…Беглеца искали…
-Ааа, — сказал равнодушно, а у самого отчего-то сердце ёкнуло. Ушёл в избушку, делами занялся, а самвсё про этого»геолога» думает.
Спросил вечером, будто невзначай, нашли ли беглеца того.
-Нашли, — помолчав говорит В***, — нашли. Теперь никуда не побежит.
-Как хоть звали его?
-А он тебе не сказал?
Покачал головой отрицательно.
-Валерка его звали, а кличка Шакал…Много чего, — начал было В***, да лесник перебил.
-Мне то ненадобно, чего он и как, а кличка у собак. У человека же имя, что при рождении дано.
-Да, старик…прав ты…
***
-Дедушка, -спрашивает маленькая Верочка лесника, когда он приехал домой и и идут с внучкой гулять, по пути завернув в небольшую церковь, — а для чего ты свечки ставишь? За кого?
-За людей, детка, Анастасию и сына её, Валерия.
-Хорошо, — девочка кивает, — хорошо, деда. Они наверное хорошие, ты за плохих не будешь просить.
Откуда такая мудрость у ребёнка, — думает Илья Ильич, берёт за руку внучку и идёт дальше, думая о чём -то своём.
Автор: Мавридика де Монбазон