***

Акар невольно закашлялся, увидев в избе Клима знакомый туесок. Собрав паутину и сдув пыль, снял крышку. На дне еще было немного ссохшейся мази.

— Гля, схоронил задля памятки, — сквозь слезы проговорил, окунаясь в воспоминания.

…Осень тогда пришла рано, листья красиво и дружно убирались в багрянец, стояла сушь, чувствовалась благость. Но в одну ночь все переменилось. Задули свирепые ветры, ударили морозы и выпал снег. Наутро снова потеплело и зачавкало под ногами, а с вечера опять завьюжило. Так продолжалось долго.

Акар в трех зипунах, как бочонок, шатался лесом, разбрасывая подкормку всякому зверью. Часто пересекал тропы, по которым ходил человек, но те не хранили его следов. Встревожившись, поспешил к его жилищу.

Он знал куда идти, так как с ним давно уже участвовал в увлекательной игре соперничества и бахвальства, после удачной охоты подбрасывая втихаря вкусные куски друг дружке. Встречаясь же, оба помалкивали, хитро блестя глазами.

Сделав несколько кругов возле избы без признаков жизни, решился войти. Мог бы не таиться – все лежали вповалку хворые: тяжело кашлял хозяин, ему вторила матка, бессильно хрипели две светловолосые малявки. Временами прорывалась внятная речь. Он прислушался и сразу вник. Язык понял сразу. От них шел тяжелый, застойный дух. Застудились с неверной погоды, не убереглись.

По счастливой случайности у Акара при себе имелась мазь собственного изобретения на основе медвежьего жира с букетом разных трав. Он живо взялся за дело. Натер спины и груди людям, отведя глаза лишь пользуя матку. Затем набросал поверх них все теплое, что нашел, широко открыл дверь, гоня хворь и проветривая жилище. Бросив хозяйский взгляд окрест, подхватил ведра, наносил воды, принялся было гоношить халахон, но вовремя одумался, сварив кулеш. Напоследок заточил ножи.

К вечеру хрипы и кашель пошли на убыль. Человек, вскинулся, приходя в себя, и посмотрел на него бессмысленными глазами. Акар дал деру, с перепугу позабыв туесок.

Следующий раз произошел намного позже, причем он изготовился идти именно в гости. Человек хотел продолжателя рода, а получались одни дочери. И вот наконец-то его матка разрешилась отпрыском. Подглядев в окошко и обрадовавшись, Акар решил смастерить для него кроватку.

Сказано-сделано. Закинув ее на плечо, пошел, у дома едва успел спрятаться, увидев Клима с детворой. Он как раз объяснял несмышленышам, почему они уходят в селение к соплеменникам. Оказалось, новорожденный плохо берет грудь, и нужно дать коровьего молока, может, оно подойдет ему лучше. Проводив их глазами, постучал в дверь. Никто не откликнулся. Он заглянул внутрь. Измученная матка спала. Рядом лежал исхудавший, слабо хнычущий отпрыск, а на табурете стояла кружка со сцеженным молоком.

Акар взял его на руки и, заголив тельце, хорошенько осмотрел, легонько трогая пальцами. Ниже горлышка у него нащупывался мягкий желвачок. Чуть надавив, вызвал приступ плача. Теперь ему все стало понятно.

Орк отпил из кружки, прижался ртом к губам новорожденного и с силой впрыснул молоко внутрь. Первая порция вытекла обратно. Он повторял попытки снова и снова, легонько проталкивая комочек ниже. И вот, наконец, тот сглотнул молоко и сразу же, напрягшись, отрыгнул белую вязкую массу. Следующие порции он втягивал в себя с жадностью и нетерпением. Кружка опустела, а младенец еще не насытился. Уложив его к матке под бок, ущипнул за попку и быстро ускользнул. Отпрыск заревел басом, матка спросонок сунула ему в рот грудь, и тот жадно зачмокал губами.

Кроватку он оставил у порога…

Две лопаты нашел, как и было сказано, в пристройке, под рассохшимися от времени корзинами.

***

Вернулись оба перед заходом солнца. Вопросов не задавали. Неловко потоптавшись, пошли к Бутылочному Горлу. На этот раз подсчет вражеских костров сошелся и он ошеломил.

— Оглоушно шумкуют, — задумчиво протянул орк.

— Да, — согласился человек, — лошади ржут, волы обозные ревут, свиньи под ножами мясников визжат, походные кузни звенят, трубы гудят, сержанты глотки дерут. Это ты к тому, что звук одинокого топора не услышат? А мне тошно от другого. Они так смело и беззаботно хозяйничают хоть и не на нежилых, но наших землях. Давно. Даже охранения уже нет. Если бы мы оставались в лесу, все могло повернуться иначе.

В подавленном настроении поев всухомятку, улеглись.

***

Природа, впопыхах создав эту местность, позабыла исправить упущение. В незапамятные времена, всколыхнув землю, она способствовала возникновению широкой и глубокой лощины, продолжившейся оврагом с почти отвесными стенками. Он сужался, идя под уклон, и заканчивался щелью в скале над Бутылочным Горлом. Разбудить сонный рукав реки было несложно: выдергать камыши и прорыть желоб в два локтя длиной. Проделать эти нехитрые действия — и готов отличный накопитель. Но чтобы вода не шла самотеком впустую, требовалась плотина. Единственной преградой выступал гигантский надколотый валун, нависавший над долиной. Вся ударная сила, что хлынет в срок, пойдет насмарку. Дробить гиганта слишком опасно – враги могут обратить внимание на падающие обломки и услышать грохот. Оттащить – силенок не хватит, больно громоздок. А вот если подкопать, сдвинуть, выдрать с веками насиженного места да плотину в одночасье прорвать? Первый, самый могучий напор воды потянет его за собой, и тогда врагам точно придет каюк.

Такой план предложил Клим. Акар согласился, дополнив лишь маленькой деталью: саму плотину устроить почти впритык к преграде.

— Упереться плечами и ногами толкать? – переспросил. — Чтоб наверняка? Умно.

Еще договорились раз в день делать разведку. Уж слишком враги были беспечны, и так долго продолжаться не могло. Наверняка скоро вышлют лазутчиков.

Работа закипела. Орк без разбору, в охотку, рубил все подряд: дубы, ясени, сосны. Сам определил размеры плотины и подгонял бревна по ранжиру. Ветками и молодой порослью намеревался конопатить щели, но Клим ехидно указал на место, где можно раздобыть глины. Чтобы тот перестал обижаться, подарил свой вещмешок. Сам же, раздевшись, атаковал камыши. Разглядывая многочисленные порезы на пальцах, жалел, что не захватил рукавицы. В ступни тоже кололо. Он быстро выдохся, но дух соперничества оказался сильнее.

«Если начну жаловаться на хвори, — поклялся. — Уважать себя перестану».

Вечером, валясь с ног, сам вызвался кашеварить и, подлизываясь к двужильному Акару, сварил халахон.

Довольный орк вернулся с разведки за полночь.

— Ша навкруг.

Почти весь следующий день, сжав зубы, Клим расчищал заторы, черпал лопатой мусор и вытаскивал на берег черные, скользкие от грязи голые ветки. Между ног уже ощущался слабый ток воды.

— Чо порскнул отсель тады ишшо?

Прикурив, Акар протягивал ему трубку, приглашая отдохнуть. Счистив с себя налипшую дрянь, уселся на бережке, блаженно затянулся, и обстоятельно ответил:

— Люто, голодно было. Девки в сок вошли, боялся – перестоят, маяться, проклинать будут. И благоверная расхворалась. Тут, — потер левую сторону груди, — ножом резало. Ну и сынишку пожалел. Не охотник он, понимаешь? Жили… хорошо, а потом Анисья померла.

Последние слова дались тяжело. Орк сочувственно положил ему руку на плечо, но свою историю не рассказал.

« И так знаю, — немного обиделся Клим, — Увел, спасая, своих в ту же зиму».

Чтобы обсохнуть и согреться, вызвался помочь таскать бревна и к Бутылочному горлу пошел сам. Вернулся быстро.

— Пятеро разведчиков вышли на тропу, — спокойно сообщил. — Здесь будут завтра после полудня. Эльфы.

— Свалим остроухов? – хитро прищурившись, спросил Акар.

— А куда мы денемся! — убежденно ответил.

Грядущая встреча нисколько не повлияла на темп работы. Лишь когда до урочного часа осталось совсем ничего, орк вонзил топор в бревно, собрал несколько подходящих камней размером с кулак, рассмотрел пращу и повертел, разминая руку, копьем. Клим, придирчиво порывшись в горе срубленных веток, выбрал те, что поровнее, обработал и нанизал на них срезни. Сделав три пробных выстрела из лука, удовлетворенно кивнул.

— Пойдем?

Они решили дождаться врагов в кустах, пересекающих тропу. Та как раз делала крюк, отдаляясь от Бутылочного Горла, и вилась между каменных плит.

— Так надежнее, — прошептал, обращаясь к сосредоточенному орку, — а то начнут падать дохлые вниз, еще всех переполошат. Оно нам надо?!

Клим иронизировал не просто так: уже разглядел, что идущие цепочкой эльфы экипированы для глубокой и длительной разведки. Следовательно, хватятся их нескоро.

Боем назвать произошедшее следом было нельзя. Из кустов одновременно вылетел булыжник и стрела: один остроухий схватился за разбитую грудь, второй упал ничком со стрелой в глазу. Оставшиеся в живых оказались слишком ошеломлены и медлительны. Клим молниеносно наложил на тетиву следующий смертоносный заряд и пустил в цель. Акар раскручивал пращу, ожидая очереди. Последнего прикончили сообща: срезень и копье, попав как в мишень, разорвали несчастному грудь точно у сердца. Молча и деловито собрали только свое, побрезговав обыскивать, оттащили трупы подальше и пошли назад.

Настроение у обоих было приподнятое. Есть еще сила и твердость в руках, да и глаза верны!

Поплевав на ладони, Акар взялся за топор, а Клим принялся рыть желоб: течение оказалось слабым и водохранилище заполнится нескоро.

— Прекращай, — не выдержал, увидев, что орк уже примеряется к попирающей небо вековой сосне. — Нарубил с лихвой. Таскай глину, коль некуда силы девать.

Первый ряд плотины решили устроить на высоте в дюжину локтей от дна – ниже шла скальная основа. Пришло время заниматься широкими ступенями: надумали дальше класть бревна подлиннее, на расширение. Почва была тяжелой, каменистой.

— Это хорошо, — выковыривая кусок гранита, подбадривая себя, сипел Клим, — пригодятся.

Акар, не найдя ничего лучшего, для транспортировки природной жирной замазки, использовал вещмешок. Клим возмущенно сплюнул, но промолчал. Сам же подарил!

Седьмой пот сошел еще накануне, и к вечеру он вымотался донельзя: ноги распухли так, что невозможно было стащить сапоги, внутри все жгло, а руки мог поднять лишь до уровня груди. И орк начал заметно сдавать. Его мотало из стороны в сторону, несколько раз ронял ношу, а лицо посерело.

«Дала судьба поблажку, встреча с лесом и другом всколыхнула силы, дух соперничества и общее дело поддержали их, но коварная старость снова взяла верх», — печально подумал Клим, ощутив, как непривычное слово уютно улеглось на сердце.

— Друг, — повторил, смакуя, вслух.

Он по себе знал, что останавливаться теперь нельзя. Ляжешь, расслабишься – больше не встанешь. Под уклон жизни придется бежать. Отсчет к концу непомерным напряженным трудом они уже запустили. Нужно теперь было удостовериться, что решение обоюдное.

— Еда закончилась, — сказал.

Тот посмотрел на него снисходительным и насмешливым взглядом.

«Как я мог сомневаться?!» — обрадованно отругал себя Клим.

Работать стали медленнее и на пару, сберегая силы, прекратив всякое общение. Бревна уложили все, занимались замазыванием щелей. Вода постепенно прибывала, облизывая первый ряд плотины. Кровь из носу, нужен был ливень. Собрав волю в кулак и выбравшись на разведку, Клим расплакался, не разглядев, а лишь услышав, что творится в стане врага.

Ночь, казалось, продлится вечно. Оба едва сомкнули глаза, незаметно растирая кричащие от боли конечности. Разрезав вдоль пояс из собачьей шерсти, половину отдал Акару, но помог тот слабо. Слишком поздно.

— Сколько мы еще протянем? – спросил орка.

Друг промолчал.

Поутру на небосклоне начали собираться тучи, и тут же поднялся ветер, отгоняя их прочь. Акар, расширяя желоб, обреченно выпустил из рук лопату. Все усилия насмарку — вода поступала слишком медленно. Поначалу воспрянув, Клим заскрипел от отчаяния зубами. Неаккуратно замазав очередной шов глиной, заковылял к холму. Одолев вершину, бухнулся на распухшие колени и простер вверх руки.

— Я простой охотник, лесник, следопыт и слишком мало прожил среди людей, чтобы уверовать в каких-либо богов, — закричал, задыхаясь от ветра. — Если вы есть – смилуйтесь! Подарите дождь. Дайте достойно завершить дело и примите плату – мою жизнь!

Долгие речи – это для молодых и здоровых. У Клима не было ни того, ни другого, только страстный душевный порыв, и очень мало времени.

Самая высшая жертва была принята благосклонно. Небо быстро стало черным, от грянувшего раската грома заложило уши, и хлынул могучий ливень. Все в природе смешалось: мелкий сор выписывал хороводы в безумной пляске, ураган гнул деревья до земли, выдергивая с корнями, кусты мячиками исчезали в вышине, плотина стонала и содрогалась. Клима на животе стремительно стащило вниз. По пути стоял валун. Об него и приложился головой.

Придя в себя, поразился, что жив. Ливень хлестал его по щекам наотмашь. Открыв глаза, увидел Акара заносящего руку для очередного удара. От волнения орк перешел на людскую речь:

— Вода уже перехлестывает. Я лишние бревна установил подпорками – плотина гнется. Только рано еще. Каменюка эта, — в сердцах ударил величественный камень кулаком, — не движется. Надо толкать. Вражины в панике бросились спасаться, но закупорили Бутылочное Горло. Самое время.

Протерев глаза, Клим воззрился на него. Он был лишь в белой набедренной повязке с вышитыми рисунками.

— Один решил уйти, — обиделся, нетвердо встал и неверными шажками пошел к своим чудом уцелевшим вещам.

Переодевшись в смертное белье – белую рубаху до колен, поверх надел вышитый Аксиньей пояс. Сапоги пришлось разрезать. Безразлично глянув на искалеченные ноги, двигаясь рывками, привалился спиной к плотине, по которой изнутри кто-то, казалось, бил кувалдой. Вокруг продолжалось светопреставление. Неизвестные боги исправно выполняли свою часть уговора.

— Навались! – скомандовал и укусил ладонь, переживая вспышку боли, пронзившую все измученное дряхлое тело.

Раз, другой, третий. Без толку.

— Враскачку! — крикнул, глянув на орка.

Тот, словно разрисованный вздувшимися по телу жилами, харкал зеленым, и дождь с брызгами не успевали его умывать. Грудину расплющила упавшая подпорка.

— А как, по-вашему, будет «друг»? — спросил, переждав спазм, скрутивший внутренности.

— Друг, — выдохнул орк, растянув губы в болезненной улыбке.

В этот момент валун сдвинулся с места, хрустнул, лопаясь, позвоночник, и плотина под громадным давлением воды начала разваливаться. Клим из последних сил протянул Акару руку и тот крепко в нее вцепился.

— Спасибо за все. Прощай, друг, — успел сказать.

— И тебе. Прощай, — успел услышать.

Автор: Grold