Я что, слугой быть ей должна? Так вот, последний раз тебе сказала — Решай сегодня — я или она. Кричала нервно, громко, истерично И начисто забыв о тормозах. Опять испорчен завтрак, как обычно. Застыли слезы хрусталем в глазах. Сынок молчал, молчала рядом внучка, Тот ангелок, которого она Так много лет в своих держала ручках. Большая стала, нянька не нужна… В невестку же как будто бес вселился — Кричит, бьёт в гневе кулаком об стол: — Чтоб завтра же к ней в зал переселился! Сын молча встал из-за стола, ушел… Рыдания застыли в горле комом, Она не «мама» — «бабка» и «свекровь». Дом стал чужим, жестоким, незнакомым. Когда же в доме умерла любовь? Очередная ночь была бессонной, Подушка стала мокрою от слез, И голова гудела медным звоном: — Зачем, сыночек, ты меня привез?
А утром сын подсел к ее постели, Боясь взглянуть в молящие глаза, С волнением справляясь еле-еле, Чуть слышно, полушёпотом сказал: — Ты, мам, пойми… Мне тоже очень трудно… Я между вами, как меж двух огней… А ТАМ еще к тому же многолюдно, Тебе с людьми там станет веселей. — Да мне, сынок, веселья-то не надо. Мне б рядом с вами, близкими людьми, Мне б помереть, сынок, с тобою рядом… — Да тяжело с тобой нам, ты пойми. У нас и так семья, дела, работа. И жизнь у нас ведь далеко не рай. Жене, вон, тоже отдохнуть охота, А тут тебе сготовь и постирай. — Ну что, сынок, коль я обузой стала, Вези меня в тот «престарелый дом»… Глаза прикрыв платочком, зарыдала. А сын сглотнул застрявший в горле ком. А через день нехитрые пожитки Лежали в узелочках на полу. Зачем-то дом припомнился, калитка… А дождь стекал слезами по стеклу. «Ну вот и все. Теперь им тут спокойней И легче будет без обузы жить. А я… Я видно этого достойна…» Но ноги не хотели уходить. А ноги стали ватными от горя, И сердцу места не было в груди. А сын, чтоб расставание ускорить, На дверь кивнув, ей приказал: — Иди. Она, за грудь держась не понарошку, Как будто так ослабнет сердца боль: — Давай, сынок, присядем на дорожку, Чтоб легким путь туда был нам с тобой. Но что дадут короткие минуты, Коль расставанья обозначен срок? Опередив вдруг сына почему-то, Шагнула мама первой за порог… …Казенный дом. Тяжелый спертый запах Лекарств с едой и хлоркой пополам. Вон, на диване, чей-то бывший папа, В соседстве чьих-то тоже бывших мам. Сын проводил с вещами до палаты, Прощаясь, как-то сухо обронил: — Прости меня… А будет скучновато, Вот телефон. Возьми и позвони. Но на прощанье все же обнял маму, Прижал к себе, как много лет назад, Когда еще была любимой самой. Поцеловал и посмотрел в глаза. А в тех глазах застыла боль разлуки, Ее теперь ничем не исцелить. В своих руках морщинистые руки Он задержал, не в силах отпустить. У мамы по щеке слеза скатилась. — Ты сам, сынок, хоть изредка звони. К плечу родному робко прислонилась: — Иди, сынок, Господь тебя храни. И вслед перекрестила троекратно. И, опустившись тяжко на кровать, Вдруг осознала — ей теперь обратной Дороги к сыну больше не видать… Дни потянулись чередою мрачной, Похожие, как братья-близнецы. За что конец такой ей был назначен? За что здесь матери? За что отцы? В тоске по сыну таяла, как свечка, Молилась: — Господи, прости его, Кровиночку мою, мое сердечко! А больше мне не нужно ничего. Возьми, Господь, мою скорее душу, Коль не нужна я больше на Земле. … Хранила фото сына под подушкой, Казалось, с ним ей было спать теплей. А сын, вернувшись из поездки дальней, Все вспоминал про мамины глаза, Все вспоминал ее тот взгляд печальный, И как бежала по щеке слеза, И запах мамин тот, неповторимый, И пряди белых маминых волос, И мамин голос ласковый, любимый… — Зачем же маму я туда отвез? Как мог забыть,что маме трудно было. Что ей пришлось снести и пережить, Когда она одна меня растила, Когда пришлось ей о себе забыть. Какой я после этого мужчина, Раз маму не сумел я защитить? Ту, с кем был связан прочной пуповиной, Кто в этой жизни сможет заменить? Наутро, не сказав жене ни слова, Поехал снова в «престарелый дом». — Лишь только б мамочка была здорова, И все пойдет отныне чередом. Теперь с нее сдувать пылинки буду, Не дам слезинке ни одной упасть, Давать ей буду лучшую посуду, Еды кусочек лучший буду класть… Вот, наконец, знакомая палатка, На тумбочках — остывшая еда, Пустующая мамина кроватка… А мамы нет… Мелькнула мысль: «Беда». И сжалось сердце в маленькую точку, И под ногами закачался пол. Рукой держась за стенку, по шажочку По коридору медленно пошёл. И чей-то голос вслед ему: — Послушай… А по спине стекал холодный пот. Но вдруг увидел, что навстречу с кружкой По коридору мать его идет! И сразу с плеч упал гнетущий камень, И слезы счастья брызнули из глаз, Он маму крепко обхватил руками, А мамочка в рыданиях зашлась. — Сынок!.. — Я, мама, за тобой вернулся, Домой поедем, вещи собирай. И, как бывало в детстве, улыбнулся: — Я так решил! а ты не возражай. … — Садись в машину, что ты в самом деле? — Дай на прощанье им махну хоть раз… А из окошек с завистью глядели Им вслед десятки грустных старых глаз… 2.11.2019 Спасибо вам всем, мои неравнодушные читатели. Очень тронута вашим вниманием и пониманием. Великая ко всем читателям просьба: поскольку стихи выложены не ради популярности и тщеславия, а исключительно с целью сделать наш мир чище, добрее, милосерднее, то хотелось бы, чтобы их прочитало как можно большее количество людей. Для этого не поленитесь, поделитесь стихотворением и поставьте «класс». Ваш личный вклад в доброе дело очень важен. автор Валентина Киселева
